Микола Лысенко - [42]
Начиналось «бабье лето». Стоял теплый августовский день. Освещенный яркими лучами, согретый солнцем и народной любовью, бронзовый Котляревский улыбался людям, которым служил верой и правдой всю свою жизнь. Эта «неофициальная», непредвиденная программой встреча народа с Котляревским больше всего взволновала отца. Какие-то незнакомые люди подходили к нам, поздравляли, целовались, как на пасху.
На следующий день банкет-обед, устроенный городом для почетных гостей. Организаторы его из уважения к Котляревскому решили повторить знаменитый «обед у Дидоны». Чего только не было на длиннейших дубовых столах! Чего только не ели и не пили:
За обедом снова, как водится, произносились речи, тосты. Но слишком уж разношерстной была публика. Даже «обед у Дидоны» не помог, не создал непринужденной, дружеской обстановки. Отца, как самого почетного гостя, посадили рядом с головой думы, и видно было по нему, с каким нетерпением ждет он конца обязательной, но малоприятной процедуры.
Его тянуло к «своим». От официальных банкетов, собраний он отдыхал в обществе Панаса Мирного, Нечуя-Левицкого, Старицкого, Самийленко, Коцюбинского, в беседах с Саксаганским, Карпенко-Карым, с галицкими делегатами.
Полтава — в эти дни «столица», центр украинской культуры — праздновала юбилей официально, потому и неофициальные собрания, где частенько-таки произносились «крамольные», не дозволенные на территории Российской империи речи, обошлись без инцидентов.
Помню одно такое «стихийное собрание». Собралось порядочно полтавчан-интеллигентов. Речь зашла о «войне» за памятник Котляревскому, о выкрутасах и подлых маневрах правых членов думы.
— Что и говорить, — не удержался отец, — немало еще у нас людишек, отрекшихся от своего народа, от родного слова. Преклоняются перед криводержавием, пьют горилку, развлекают себя анекдотами «о дурном хохле» и называют себя малороссами. Но, славу богу, есть еще в Полтаве настоящие люди. Им хотел бы я напомнить слово нашего земляка:
Дело каждому найдется. Возьмемся дружно, и, как говорил Тарас, «незрячі прозрять… німим отверзуться вуста, прорветься слово, як вода, і дебрь-пустиня неполита, зцілющою водою вмита, прокинеться». Прокинеться!
Вечером в зале «Просветительного общества имени Гоголя» — «Наталка-Полтавка». Подобного ансамбля, настоящего созвездия талантов мне не довелось видеть ни до, ни после. Кропивницкий играл Макогоненко-Выборного, Карпенко-Карый — Тетерваковского-Возного, Садовский — Миколу, Тобилевич — Терпилиху. Молодые исполнители Л. П. Линицкая (Наталка) и А. А. Жулинский (Петро) тоже показали себя достойными партнерами своих учителей.
Полтавчан нелегко было удивить «Наталкой-Полтавкой». Они знали на память не то что все песни — каждую реплику. И все же с той минуты, когда на сцене появился Карпенко-Карый — Возный, в зале ни на мгновение не умолкал смех. Карпенко-Карый — Возный, солидный, очень уважающий свою собственную персону, серьезно верил во все то, что делал или говорил на сцене. И свою знаменитую песню «Всякому городу нрав и права» он пропел серьезно, я бы сказал, священнодействуя, как молитву. Запомнился Садовский — Микола, воплощение волелюбства, верности, природного остроумия. Вечный батрак, гонимый нищетой и голодом, он побеждает своим умом и сердцем напыщенного Возного и кулака Выборного.
Ничем внешне не выдавая своего волнения, Николай Витальевич не спускает глаз со сцены. Если Котляревский родной отец «Наталки», то он, Лысенко, как-никак ее крестный.
…Помню второе, «концертное» отделение вечера. На праздничной сцене в национальных костюмах участники хора, вот и отец в своем дирижерском фраке.
Мгновение — и волшебная палочка взлетает вверх… Раздаются первые звуки оркестрового вступления кантаты «На вічну пам’ять Котляревському». Эта кантата на слова Шевченко с особой торжественностью прозвучала в Полтаве.
«Соловейком» назван в кантате Котляревский. Глубокой печалью проникнут голос солиста:
Умолк соловушка, но бессмертны его песни.
Когда дошло до величественного финала кантаты и весь хор запел: «Будеш, батьку, панувати, поки живуть люди; поки сонце з неба сяє, тебе не забудуть», — словно вихрь пронесся по залу и всех поднял с мест. Долго не утихали аплодисменты, восторженные возгласы. Весь зал стоя чествовал Шевченко, Котляревского и творца кантаты.
Так юбилей Котляревского в августе 1903 года послужил началом празднования тридцатипятилетия творческой деятельности Миколы Лысенко…
Идея всеукраинского юбилея Лысенко тоже родилась в Полтаве. Отец сначала, как мог, противился этому.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.