Миклухо-Маклай - [8]

Улыбаясь, с предельной любезностью Маклай предложил жестами туземцам последовать за ним на корабль. Некоторые их них тотчас выразили опасение, отступив назад. Вполне возможно, они боялись, что там на огромном плавучем доме белые люди зарежут их, как и свиней, зажарят и съедят.

И всё-таки четверо папуасов решились на отчаянное путешествие. Остальные стали их горячо отговаривать. Те возражали и добились того, что к ним присоединился ещё один туземец. Любознательность победила страх! Для Маклая это уже было определённым открытием. Серьёзные учёные часто утверждали, что дикие племена тупы и равнодушны, активно реагируя только в случае опасности, от страха или при возможности что-либо стащить или отнять.

Пятёрка отважных папуасов спустила на воду две свои пироги. Одну из них Маклай взял на буксир. По мере приближения к «Витязю» туземцы стали проявлять всё большее беспокойство. Трое на свободной пироге круто развернулись и поспешили к берегу. Оставшиеся старались отдать буксир, показывая знаками, что не хотят ехать дальше. Один из них попытался каменным топором перерубить трос, но было уже поздно: они уже подошли к «Витязю». Ульсон и Бой потащили дикарей по трапу. Те почти не сопротивлялись и, казалось, находились в полуобморочном состоянии. Маклай взял их под руки. Они тряслись всем телом и едва переступали ногами, полагая, что настал их смертный час.

Учёный повёл их на корму, на ют. Видя при свете фонарей вокруг приветливо улыбающиеся лица, папуасы понемногу стали осваиваться. Их привели в кают-компанию, угостили чаем и одарили разными вещами, из которых им больше всего понравились гвозди.

— Без порток, а при параде, — сказал кто-то.

— У них карманы подвесные. Весьма практично.

— Господа, мне кажется, они поначалу приняли нас за людоедов!

Все рассмеялись. Заулыбались и папуасы, окончательно придя в себя. Однако, несмотря на столь любезный приём, они с нескрываемым удовольствием вернулись к трапу, поспешно сошли в свою пирогу и припустили что есть мочи прочь от удивительного плавучего дома.

— Николай Николаевич, — обратился к Маклаю Новосильский, — а тут без вас они и нам подарки преподнесли, правда, заочно.

— Неужели?

— Пока вы отсутствовали, несколько туземцев появились на берегу с двумя собаками, коих тут же на наших глазах прирезали, давая понять, что этот щедрый дар предназначен для нас.

— Помнится, вы их называли не иначе как каннибалами. А они испытывают гастрономическую любовь не к людям, а к собакам. По-латыни собака — канис. Выходит, они каннибалы от слова канис, не так ли?

— Так-то оно так, Николай Николаевич. Да только человек — существо весьма непростое, пусть даже дикарь. Когда сила на вашей стороне, он — агнец божий, а когда на его — лютый зверь. Признаться, я бы не рискнул остаться с ними один на один.

— Но я тем не менее благополучно познакомился с ними — один и без оружия.

— Никак нет. Они были прекрасно осведомлены о присутствии нашего корабля с многочисленной командой. Вы находились под надёжным прикрытием. А что произойдёт, когда его не станет, одному Богу известно.

— Вы правы.

Да, первое знакомство с местным населением — пока только мужским — было вполне благополучным. Однако в этом случае туземцев сдерживал страх перед могущественными, как они могли догадаться, пришельцами. После ухода корвета страх этот понемногу рассеется. Останется только глубокое недоверие к чужаку и острое желание поживиться его богатствами.

Действительно, человек — существо весьма пластичное. Он приноравливается к текущим обстоятельствам, демонстрируя мимикрию, столь характерную для многих животных. Но если у животных она проявляется на уровне физиологическом, то у человека — в сфере духовной. Цивилизованный человек может расточать вам комплименты и приветливо улыбаться, в то же время питая ненависть и замышляя злодейство.

Что это, печать цивилизации или врождённое свойство людей? Есть немало вполне достоверных свидетельств коварства дикарей. Всё дело в том, насколько оно для них характерно. При вторжении белого человека у них резко нарушается привычный уклад жизни, а потому и поведение становится аномальным.

Итак, снова возникает вопрос: что удерживает дикарей от бесчеловечных, с нашей точки зрения, поступков? Только лишь страх? Или, может быть, у них сильнее врождённое чувство добра?

На эти вопросы предстояло ему найти ответы. Но не путём умозрительных рассуждений и не обобщая материалы других исследователей, а на собственном опыте...

На опыте, который может стоить жизни.

Туй

Говорят, для белого человека все негры или китайцы на одно лицо. Действительно, равнодушный поверхностный взгляд не способен уловить индивидуальность. Он видит только общие черты.

Маклай с самого начала общения с туземцами постарался различать их. Ему приглянулся первый папуас, тот самый, что возник за его спиной, — с торчащими усами и бородой, с вполне симпатичным выражением лица. Их знакомство началось просто. Маклай, как положено по этикету, представился:

— Маклай, — и, приложив ладонь к груди, отвесил полупоклон.

Папуас, избегая смотреть ему в глаза, промолчал — то ли от сильного волнения, то ли из опасения выдать своё имя незнакомцу. Как известно, представители примитивных племён убеждены, что, назвав своё имя, они рискуют оказаться под властью колдуна. В данном случае папуас выказал доверие незнакомцу с лицом странного белого цвета. После того как Маклай повторил свой жест и дважды назвал своё имя, дикарь приложил руку к своей груди и сказал: