Михаил Тверской - [100]

Поверив Кавгадыю, Михаил решил, что Юрий начал войну с ним без ханского дозволения. (Так это было или нет — источники не дают определённого ответа). Поэтому он предложил московскому князю перенести дело на суд Орды. Юрий согласился, надеясь на милость своего шурина хана Узбека. В итоге князья заключили перемирие и целовали крест на том, что оба прекратят военные действия и поедут в Орду. С этим Михаил пропустил Юрия в Москву через свои земли и выпустил из тверской темницы «братью Юрьеву» — Бориса и Афанасия Даниловичей (11, 257). В условия договора входило и освобождение новгородских бояр, взятых в плен вместе с Афанасием. Но самым важным для Юрия было то, что тверичи обязались отпустить его жену княгиню Агафью. Однако исполнить это обязательство тверичи не успели. Вскоре после заключения волжского договора Агафья умерла в тверском плену.

Яд или не яд?

Новгородская Первая летопись сохранила распространившийся в связи с этим упорный слух, что ханскую сестру в Твери «смерти предаша» (5, 96). Владимирский летописец выражается ещё определённее: в Твери жена Юрия «зелием уморена бысть» (29, 103). Не все верили этим слухам. Никоновская летопись по поводу отравления Агафьи осторожно замечает: «Иные же глаголют...» (17, 181). Но сам Юрий, кажется, не имел сомнений относительно причин смерти жены.

Проще всего сказать, что насильственная смерть Кончают в Твери — если, конечно, таковая имела место — была подстроена врагами Михаила Тверского, которому тотчас и приписали убийство знатной монголки.

Однако всё не так просто, как кажется на первый взгляд. История ордынского брака Юрия Московского полна недомолвок. Этот странный династический союз Рюриковичей с Чингизидами — нечто большее, чем заурядный бытовой факт. Судя по всему, это был далекоидущий замысел Московского княжеского дома. Никогда прежде действующий великий князь Владимирский — а Юрий всё же, судя по всему, имел ханский ярлык на великое княжение Владимирское или по крайней мере на его часть — не вступал в брак с монголкой. Такие сомнительные союзы были уделом князей второго ряда. Это был их способ выживания в споре с более крупными хищниками.

Будущие сыновья Юрия и Агафьи — племянники хана Узбека — могли претендовать на особое положение в русском княжеском сообществе. Благодаря кровному родству с Чингизидами они могли стать основателями новой русско-ордынской династии, члены которой органично входили бы в правящую элиту Золотой Орды. Эти русские монголы с московской пропиской могли при помощи хана присвоить себе исключительное право на великое княжение Владимирское...

Успех этого замысла грозил Твери не только потерей первенства в Северо-Восточной Руси, но и мстительным порабощением представителями будущей «династии Юрьевичей».

От этой страшной угрозы тверичей могла избавить только смерть одного из «молодожёнов». Но Юрий был недостижим для тверских агентов и к тому же держался весьма осторожно. Оставалась злополучная Агафья-Кончака. Простые средства её уничтожения — нож, петля или угарный газ из преждевременно закрытой печи — здесь были неуместны. Кончина ордынской принцессы в Твери могла навлечь гнев её державного брата на Михаила Тверского. Но русские князья многому научились у своих степных повелителей. Потомки Чингисхана знали верное средство для решения такого рода задач. Этим средством был медленно действующий яд. Впрочем, ядами увлекались тогда и в Европе, усматривая в них кратчайший путь к устранению разного рода препятствий. Среди ядов были свои шедевры.

«Acqua tofana ничем не пахла и была бесцветна; достаточно было принимать её по одной капле в неделю, чтобы человек умер через два года. Если в этот период времени он заболевал хотя бы самой лёгкой болезнью, она неизбежно заканчивалась смертью, и отравители рассчитывали на это. Acqua tofana можно было подмешивать к кофе или к шоколаду, и от этого она не теряла своей силы. Вино отчасти её нейтрализовало»(127, 240).

Состав знаменитых ядов держали в секрете, и сегодня он уже неизвестен. Однако именно действием медленного яда была вызвана едва ли не каждая вторая смена власти в Золотой Орде. Отравление могло сказаться лишь через несколько дней или недель, что затрудняло любые выводы относительно личности отравителя.

Успех любого рискованного предприятия зависит главным образом от мастерства его исполнителей. А мастерство приходит с практикой. На Руси, как мы уже говорили выше, отравления князей случались, но были довольно редким делом. Недостаток практики влиял на уровень мастерства. Тверские отравители — если таковые, конечно, существовали — плохо владели тонкостями приготовления «лютого зелья» и, так сказать, «перестарались». Доза оказалась слишком сильной. Ордынская принцесса умерла раньше, чем её успели передать москвичам в соответствии с волжским договором.

Попавшему в неловкое положение Михаилу Тверскому оставалось только ссылаться на эпидемию какой-то тяжкой болезни, которая свирепствовала тогда в Твери. «Тое же зимы в Тфери мор был на люди», — сообщает летопись под 6826/1318 мартовским годом (29, 103). Соответственно, речь идёт о зиме 1317/18 года, когда Кончака-Агафья находилась в плену у Михаила Тверского.