Миг власти московского князя - [29]

— Поздно, князь, на подмогу собираться.

— Сам он виноват.

— Сразу бы звал.

— Вот–вот, может быть, тогда бы худа и не случи­лось.

— Кабы он рязанцам помог…

— Он и раньше‑то не больно спешил другим помо­гать, помнится, отрядец‑то, что он тестю твоему по­слал, до Калки так и не дошел, домой воротился.

— Это ж надо, сколько душ невинных погублено.

— Мы уйдем, на кого здесь людей оставим?

— Литва да немцы себя ждать не заставят!

— Это уж наверняка!

— На то он и великим князем прозывается, что как отец родной должен всем на подмогу первым прихо­дить.

— Вот–вот, сам‑то мешкал, ждал чего‑то до послед­него.

— Сейчас‑то, ясное дело, почитай, все потерял, не жалко и славой поделиться.

— Уж какая тут слава. О чем говоришь!

— Ждал великий князь долго, теперь не успеем к нему на подмогу.

Князь с некоторым удивлением слушал говорив­ших, не успевая поворачивать голову то к одному, то к другому, то к третьему.

В этих выкриках были и вырвавшиеся из‑под спуда прежние обиды, и острая боль от нового, еще не до кон­ца осознанного, горя, и понимание своей беспомощно­сти. В другой ситуации вряд ли Ярослав Всеволодович услышал бы что‑либо подобное о своем брате, о вели­ком князе, но сейчас он и сам думал точно так же, как его испытанные в боях товарищи.

— Я выслушал вас, — заговорил глухо Ярослав Всеволодович, подняв руку и заставив тем самым всех примолкнуть, — вы, пожалуй, правы в одном: собрать все наши силы мы уже не успеем. Как ни горько это признать. Ведь, по дошедшим до нас известиям, пога­ные двигаются по нашей земле, словно огонь по сухой траве. Мы даже не знаем, как теперь обстоят дела и что с великим князем стало с тех пор, как он отослал ко мне гонца. Да и здесь земли без присмотра оставлять ни в коем разе нельзя. Посему решил я отправить к ве­ликому князю не всю нашу рать, что по весям и сторо­жам сразу не соберешь, а дружину, которая под моей рукой на сей момент имеется. Бог даст, может, вовре­мя успеет, ну а если нет, — так не с нас спрос.

— Только не тебе, князь, ту дружину вести надоб­но! — выкрикнул кто‑то, сидевший в отдалении, лишь Ярослав Всеволодович закончил говорить.

— Да, да, это верно! Не тебе вести! — поддержали вятшего сразу несколько человек.

Князь, правда, и сам не собирался отправляться в поход, и уже было хотел объявить об этом, но не ус­пел — как нельзя кстати раздались эти выкрики. Он якобы с недоумением посмотрел на говоривших, один из которых, поймав его вопросительный взгляд, стал объяснять, почему, по его суждению, князю не следует возглавлять дружину. Собравшиеся дружно кивали.

— Что ж, раз вы так решили, значит, так тому и быть, — проговорил Ярослав Всеволодович как бы нехотя и произнес уже твердо: — А дружину поведет Ратибор, мы же собирать силы здесь будем, дабы не пришлось с нашими ворогами на своем пороге биться.

Услышав решение князя и имя того, на кого пал его выбор, все закивали еще сильнее, и по палатам пронес­ся гул одобрения.

Расходились, тихо переговариваясь между собой, и в тот момент, когда палаты почти опустели, к Яро­славу Всеволодовичу, все еще восседавшему на своем месте, подошел Михаил.

Взгляд его был суров, а лицо выражало реши­мость, и отец, лишь глянув на сына, сразу понял, о чем будет разговор, и не ошибся. Михаил Ярославич, выросший и возмужавший, но еще безусый от­рок, просил у князя одного: отправить и его с уходя­щей вечером дружиной.

Ярослав Всеволодович ясно осознавал, чем может завершиться этот поход, и хотя слабая надежда на то, что великому князю удастся остановить татарские тумены, все еще его не покинула, отправлять сына на почти верную погибель ему совсем не хотелось.

Отговорить Михаила не удалось, к тому же князь заметил, что к их разговору прислушиваются несколь­ко вятших мужей и дружинников старшей дружины, еще не покинувших палаты. Не будь их, он смог бы, не роняя ни своей чести, ни чести упрямого отрока, просто–напросто приказать сыну сидеть дома, а теперь был вынужден дать ему свое согласие.

Князь со щемящей грустью посмотрел вслед Миха­илу, который едва ли не вприпрыжку от переполняв­шей его радости направился к выходу. За Михаилом с той же грустью наблюдал и стоявший поодаль его на­ставник. Перехватив этот взгляд, Ярослав Всеволодо­вич знаком подозвал Егора Тимофеевича.

Разговор их был недолог, все и так было ясно: хотя и не раз уже Михаил ходил в походы с княжеской дру­жиной, но теперь дело совсем другое, и князю было важно, чтобы в тяжелом бою рядом с его сыном был верный и опытный воин, которому он безраздельно до­верял.

К месту на перекрестке дорог на Белоозеро и Новго­род Великий, которое Юрий Всеволодович выбрал для сбора всех своих сил, добрались под вечер.

Утомленные тяжелым переходом, люди располага­лись на отдых. Еще последняя сотня, входившая в не­большую дружину, присланную Ярославом Всеволодо­вичем, не подошла к месту, а воевода с Михаилом Ярославичем не успели ускакать на встречу к великому князю, чтобы доложить ему о своем прибытии, как всем уже стали известны страшные новости.

Воины, всегда отличавшиеся храбростью, — а не­которые даже какой‑то неумеренной лихостью, — бы­ли ими буквально раздавлены и передавали из уст в ус­та услышанное от ратников из других отрядов.