Миг власти московского князя - [26]

Княгиня видела, как князь что‑то говорил сыну, а тот в ответ кивал, глядя на отца широко распахнутыми глазами. Затем они вместе направили коней к само­му крыльцу, где Ярослав Всеволодович незаметно ки­нул взгляд в сторону своего отпрыска, который ловко, как заправский воин, соскочил на землю.

К Феодосии они подходили вместе: улыбающийся князь шел рядом с Михаилом, положив широкую ла­донь на плечо сверкающего от счастья сына.

Эту встречу Егор Тимофеевич увидел теперь словно наяву и радостно заулыбался. «Как хорошо тогда бы­ло! И дома лад, и живы были все… — подумал он. — Как время быстро пробежало! Кажется, что только вче­ра Андрей друга Мишуткой называл, а теперь князя Михаилом Ярославичем величать надобно».

Воевода поднялся с лавки, подошел к столу. В сум­раке он нащупал ковш с водой, отпил немного, а потом налил из него тепловатой жидкости в ладонь и плеснул себе в лицо. Но то ли печь была слишком жарко натоп­лена, то ли сам он горел от внутреннего жара, только вода мало помогла, и воевода, снова взяв ковш, вылил остатки его содержимого себе на темечко. Егор Тимо­феевич еще немного бесцельно побродил по горнице из угла в угол, с некоторой опаской дотронулся до шерша­вой печи и, что‑то ворча себе под нос, побрел к лавке.

Еще вчера удобное ложе теперь казалось ему слиш­ком жестким и узким, он потеребил подушку, лег на спину и снова уставился в потолок.

Да, время и в самом деле пробежало очень быстро. Вроде бы только недавно он провожал Андрея в его первый поход с княжеской дружиной, а уж без малого десять лет прошло, как любимого сына с ним нет.

Тяжело вздохнув, воевода стал вспоминать, как не­задолго до того самого похода он, отправившись с кня­жичем на охоту, прихватил с собой и сына. Егор Тимо­феевич считал охоту хорошим испытанием для стрел­ка. Ведь одно дело — бить в недвижимую цель, и совсем другое — в юркого зверя или быстрокрылую птицу. К тому же и поразить их следовало с одного вы­стрела, да и постараться не испортить шкурки.

Андрей умел это делать мастерски, а вот для кня­жича, который уже довольно метко стрелял из лука, на первых порах эта задача была не по силам. В тот раз он злился, ревностно наблюдал за своим повзрослев­шим другом, вновь и вновь пускал стрелы, но, увы, все они пролетали мимо живой цели.

— Не горюй, княжич, — говорил Андрей, — на­учишься. Отец не даст соврать, и я поначалу немало стрел в небо выпустил, а теперь‑то, сам видишь, любо­го зверя с одной стрелы бью. А у тебя глаз острый и ру­ка твердая, походишь на ловы с мое, наверняка лучше меня станешь дичь бить.

Михаил хотя и взглянул на Андрея недоверчиво, но в глазах княжича уже не было злобы, а светились они надеждой. Он ничего не сказал, а лишь благодар­но посмотрел на старшего друга, мнению которого до­верял с тех самых пор, когда Андрей заставил его, бо­лезненного изнеженного ребенка, оторваться от крыльца и бежать сломя голову по пыльному княжес­кому двору.

Успокоившись, Михаил решил еще раз попытать счастья и на этот раз, к удивлению гридей, издали на­блюдавших за забавами княжеского сына, попал в се­лезня.

Раненая птица затрепыхалась беспомощно, стала быстро снижаться, отчаянными рывками все же пыта­ясь улететь подальше от злополучного места.

Как и все остальные, словно завороженный, кня­жич наблюдал за этим падением и, когда селезень где-то за высокими камышами наконец плюхнулся в воду, услышал за спиной хорошо знакомый голос:

— Вот видишь, попал.

— Да–а, попал, — ответил удивленно княжич и не­ожиданно для всех ринулся к воде, решив во что бы то ни стало самостоятельно достать птицу.

Увидев Михаила, который, уже окунувшись с голо­вой в студеную воду, хватаясь за ломкую высокую тра­ву, пытается двигаться в том направлении, куда упал подстреленный им селезень, Андрей первым бросился на помощь другу. Он хорошо знал, что всего несколько шагов отделяют того от края ямы, которая неминуемо потянет его в холодную глубину, а стремительное тече­ние быстро унесет вдаль свою легкую добычу, как уже наверняка унесло оно и раненую птицу.

Впервые за свою жизнь оцепенев от ужаса, не в си­лах двинуться с места, Егор Тимофеевич, кажется, це­лую вечность стоял на берегу, понимая, что сейчас мо­жет произойти непоправимое.

На самом деле уже мгновение спустя и он вслед за своим сыном кинулся в студеную воду. На глазах гри­дей, со всех ног бросившихся к берегу, он несколькими огромными прыжками, поднимая тучу брызг, преодо­лел пространство, отделявшее его от детей, и молние­носно сгреб в охапку и княжича и сына. Тот еле–еле удерживался на ускользающем из‑под ног краю ковар­ной ямы, но сам крепко держал за свиту Михаила, ко­торый только благодаря другу не ушел с головой под воду.

Лишь когда Егор Тимофеевич и первый подоспев­ший к нему на помощь дружинник вынесли мальчиков на берег, все вздохнули с облегчением.

Однако радоваться было рано.

Если крепкий телом Андрей, из‑за беспокойного нрава уже не раз побывший в разных переделках, мог без последствий перенести очередное испытание, то для княжича, хоть и вполне теперь окрепшего, ку­пание в студеной осенней воде невесть чем могло обер­нуться.