Миг власти московского князя - [10]
Посадник, у которого с утра маковой росинки во рту не было, весь вечер почти ничего не ел, да и хмельного не пил: Темка, его расторопный холоп, по строгому приказу Василия Алексича каждый раз вместо меда незаметно подливал ему в кубок квасу.
Только когда князь покинул избу, у посадника как гора с плеч свалилась. Он подвинул к себе глубокое блюдо, в котором еще осталось несколько кусков запеченного на вертеле тетерева, взял тот, что побольше, и, обмакнув его в клюквенный взвар, отправил в рот.
Хотя еда уже остыла, посадник не обращал на это никакого внимания. Прожевав холодное мясо и слизав с пальцев кисло–сладкий взвар, он дотянулся до одиноко лежащего на овальном блюде гусиного потрошка, начиненного вареными яйцами и кашей, и принялся за него, запивая еду оставшимся в кубке квасом. Потом среди холопов, которые стояли у стены в ожидании, когда им прикажут убирать со столов, Василий Алексич нашел глазами Темку. Тот, сразу угадав желание хозяина, подскочил к нему, наполнил высокий кубок хмельным медом из большой братины, затем подвинул ближе к посаднику плоскую торель с румяными пирогами и серебряное блюдо, на котором были уложены запеченные в масле икряники.
Бросившись опрометью в поварню, Темка принес оттуда давно томившийся в печи горшок лапши с курятиной, налил ее в миску, которую поставил перед Василием Алексичем. Посадник, втянув в себя горячий душистый парок, поднимавшийся над миской, с благодарностью глянул на холопа и с удовольствием приступил к еде. Он ел, не торопясь, поглядывая без удивления на людей, уснувших за столом в неудобных позах. Насытившись и совсем успокоившись, Василий Алексич решил, что теперь хорошо бы прогуляться, и пешком направился к своим палатам.
Усадьбу, что разрослась невдалеке от городских ворот, которые выходили к старому бору, посадник выстроил несколько лет назад, когда прибыл в Москву по поручению Ярослава Всеволодовича.
Снег слабо поскрипывал под ногами, в вышине тянулись длинные рваные облака, изредка приоткрывавшие тускло поблескивавший лунный диск. На некотором отдалении от посадника слуга вел в поводу его смирного коня. Василий Алексич шел не спеша, по пути еще и еще раз вспоминая события минувшего дня и даже не пытаясь угадать, что принесет ему новый день.
«Неужто это все наяву? И палаты, и город? А может, он вовсе не так плох, как мне думалось? Ежели с умом за дело взяться, чай, не хуже других станет, — рассуждал утром Михаил Ярославич, лежа на перине. — Надо сегодня же все объехать да посмотреть, какая она, Москва. Нет, сначала с посадником потолковать надо! Да я уж об этом на пиру с ним сговорился, — вспомнил князь, — небось ждет. Эх, хорошо встретил… А как меня слушали! Рты пооткрывали!»
Подумав о прошедшем дне, князь удовлетворенно улыбнулся, но вдруг его лицо омрачилось.
«Ну и что ж в этом такого, я ж ведь их князь, как скажу — так оно и будет. Чем я хуже старших братьев! Не моя вина, что они еще отроками княжили в своих городах. Александр аж Новгород под себя подмять хотел, но даже у него не получилось… Как‑то им с Андреем сейчас в Орде проклятой? Живы ли? — с тоской подумал он, но потом будто опомнился и попытался отогнать черные мысли. — Что ж это я, князь московский, расквасился? Пора за дела браться, а я бока отлеживаю!»
Но приниматься за дела почему‑то не хотелось. Не было желания выслушивать посадника, куда‑то ехать.
Виной тому, может быть, стало повисшее в небе серое марево, сквозь которое никак не могли пробиться солнечные лучи, а может, и тяжелые думы, от которых Михаил Ярославич как ни старался, но не мог избавиться.
Вот и вчера на пиру, когда князь услышал чьи‑то слова о том, что Ярослава Всеволодовича погубил навет, он вновь ощутил, как от боли сжалось сердце, забилось быстрее и жар ударил в голову. Однако как ни прислушивался он к разговору, но никаких имен говоривший так и не назвал и после сетований по поводу безвременной кончины великого князя стал перечислять своих родных, что сложили головы во время взятия стольного града Владимира войсками ненавистного Бату–хана.
«Когда‑нибудь я все‑таки дознаюсь, кто сделал навет и по чьей указке», — вспомнив об этом неприятном разговоре, со злостью подумал Михаил Ярославич и отшвырнул подбитое соболем атласное одеяло.
Он быстро встал, сам натянул сапоги и, подпоясывая рубаху, позвал слугу, который тотчас принес большой кувшин с водой для умывания.
В горницу, где его ждали воевода и посадник, князь вошел широким Шагом, лицо его было спокойно, но глаза все еще светились злым огнем.
Егор Тимофеевич, быстро поднявшийся с лавки, заметил это и подумал, что его бывший воспитанник хоть и стал удельным князем, а так и не научился скрывать своих чувств.
Воевода догадывался о причине, по которой в последние месяцы князь порой бывал замкнут и раздражен, но с расспросами не лез, дожидаясь, когда он сам захочет открыть ему душу. Так было всегда, и воевода не сомневался, что так будет и на этот раз. А пока Егор Тимофеевич шагнул навстречу князю, загородив его от проницательного взгляда посадника, поздоровался, отвесив поклон.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.