Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России - [32]

.

Одновременно дворянскими собраниями была начата новая кампания, требующая от правительства действий в поддержку традиционного общественного устройства. Впервые на национальном уровне губернские предводители дворянства сумели организоваться и скоординировать свои действия и, начиная с 1896 г., раз или два раза в году собирались на совещания (см. гл. 7, разд. «Предводители дворянства»). Испытывая некоторую растерянность из-за этой инициативы низов (хотя в этом случае «низами» было первое сословие России) и преодолевая энергичные возражения министра финансов Витте, император и правительство уступили настойчивым требованиям многих дворянских собраний и их предводителей о создании Комиссии для изучения дворянского вопроса и выдвижения адекватных мер его решения. 13 апреля 1897 г. Николай II опубликовал свой рескрипт к председателю Комитета министров И.Н. Дурново, которым назначил его председателем Особого совещания для изучения нужд дворянского сословия и мер по сохранению его традиционной роли на службе обществу и государству, поскольку, как было сказано в рескрипте, «в непреложной уверенности, что дворянскому сословию для блага России необходимо сохранить занимаемое им доселе в ея судьбах место, Я желаю, чтобы были изысканы средства облегчить современное положение дворянства, всегда самоотверженно служившего родине»^{172}.

Помимо Дурново в Совещании с самого начала участвовали одиннадцать высокопоставленных чиновников, а позднее были добавлены еще трое[42]. В марте 1898 г. в число участников Совещания были введены три губернских предводителя дворянства, а в феврале следующего года еще шесть предводителей были добавлены в списки одной или обеих из вновь созданных комиссий при Совещании[43]. На своих первых заседаниях Совещание решило сделать главным объектом изучения положение потомственного дворянства, сохранившего поместья, поскольку члены Совещания считали, что для выполнения дворянством своей исторической миссии владение землей принципиально важно. Действительно, новый орган поначалу был определен как Особое совещание по делам поместного дворянства, однако вскоре это название сменили на Особое совещание по делам дворянского сословия^{173}.

Витте выступал категорически против самой идеи совещания по дворянскому вопросу. Он подверг критике императорский рескрипт за то, что тот направил правительство «на неверный путь», за повторение ошибок 1880-х гг., возбудивших «опять обещания и надежды, — которые не будут выполнены уже потому, что они неисчерпаемы, а, следовательно, последуют разочарования». Несмотря на предостережения Мещерского о том, что любая попытка воспрепятствовать деятельности Совещания только погубит его собственную карьеру, Витте 10 мая 1897 г. на первом же заседании Совещания заявил, что невозможно обращаться к нуждам дворянского землевладения без одновременного учета положения всех землевладельцев в целом, и прежде всего крестьянства. Даже после 25 мая, когда план работ Совещания был утвержден, он не оставлял попыток добиться того, чтобы одновременно с дворянским рассматривался и крестьянский вопрос. В начале июня Витте вступил в язвительную переписку с Дурново, виня председателя Совещания в искажении взглядов участников в официальном журнале, приготовляемом для императора, и в других самовластных поступках и решениях. 20 июня министр финансов послал императору докладную записку, в которой пытался убедить его, что принятая Особым совещанием повестка дня не отвечает избранному направлению политики правительства. А 29 ноября на первом рабочем заседании Совещания Витте продолжал настаивать, что, пытаясь достичь невозможного — остановить трансформацию России из общества земледельческого в промышленное, — Совещание может только навредить дворянству^{174}.

Усилия Витте не дали никаких результатов, потому что защитники традиционного общественного устройства опирались на поддержку Николая II. Они вовсе не считали свое предприятие донкихотством, а, напротив, уверили себя в том, что победа была возможна. Приветствуя императорский рескрипт от 13 апреля, «Московские ведомости» триумфально провозглашали: «Теперь вопрос, быть ли России самобытным, сословным государством или же подчиниться роковой и печальной судьбе бессословной Западной Европы — окончательно решен в смысле наших драгоценных исторических заветов»^{175}. Но торжество было преждевременным. Совещанию предстояло разбираться в куче петиций, направленных в предыдущие десятилетия в министерство внутренних дел различными губернскими дворянскими собраниями, в предложениях, принятых на съезде губернских предводителей дворянства в 1896 г., и в памятных записках, представленных его собственными членами. В процессе работы Совещания было собрано и написано великое множество дополнительных документов[44]. Потребуется четыре с половиной года, прежде чем группа сможет сформулировать свои рекомендации, и еще шесть месяцев уйдет на то, чтобы Государственный совет рассмотрел все до единого предложения. И только тогда можно будет решить, в чьих предсказаниях было больше оснований: в пессимистических — Витте или оптимистических «Московских ведомостей».