Миф о красном терроре - [163]

Поинтересуйтесь климатом Европы. Ирландия: в январе холодней чем +5 не бывает. Швейцария: на плоскогорьях в январе до минус 2, в долинах январь плюсовой. Швеция: на крайнем севере на плоскогорье (Норландское плато) до минус 10–14. Средняя Швеция: январь до минус 4, юг Швеции, где все и живут, — январь + 1, ноль. Суровая Норвегия: полный отпад, так как рядом Гольфстрим. На севере минус 2–4 (это в январе), на юге в январе холодней +2 не бывает, в горах, впрочем (как и в Швейцарии в Альпах), может до —10–14 грохнуть, жуть!!

Особенность русской деревни в том вынужденно-безжалостном отношении к тем, кому не повезло. Лег конь — и конец. Мимо тебя, опуская в землю глаза, проедет твой друг, а то и брат. А тебе и твоей семье капут.

Русский разбойник порожден озимыми культурами

Озимая пшеница выгодная, но очень требовательная культура, и потому ее сеяли на Украине, Северном Кавказе, в Молдавии и Центрально-Черноземном районе. В остальных регионах ее посев фрагментарен и очень рискован. А яровой посев обрекает на питание зерновой бурдой и вырождение.

Про озимую пшеницу надо сказать чуть подробней, учитывая большое количество потомственных горожан.

Есть как бы два вида злаковых культур: яровые и озимые. Точнее, два вида посева. В одном случае (яровые хлеба) сев проводят весной, а урожай собирают в середине — конце августа. Озимые сеют 10–15 сентября, происходит слабое прорастание, но наступает зима, и растение как бы впадает в зимнюю спячку. Весной, когда растает снег и земля прогреется до (ср.) + 1 °C, начинается активная фаза роста. В начале мая — «выход в трубку». Дней 30 — колошение, дней 7 — цветение, дней 30 — молочная спелость, восковая и урожай.

Зачем такие сложности? Главное — накопление почвенной влаги. Осенние дожди и снег дадут гарантированную базу для жизнеобеспечения. Результат — урожайность часто в два раза больше урожая яровых культур. В той же Центральной России яровой оптимум — 10–12 ц/га, а по озимым — 18–22 ц/га. Есть, правда, одно исключение: твердые, «макаронные» сорта пшеницы — только яровые. Эти малоурожайные элитные сорта любят сильное солнце и суховатый рацион. Твердые сорта в среднем составляют 10 % от общего посева (СССР 1987 г.). Это Поволжье, Западная Сибирь, Северный Казахстан. Казалось бы, чего ж не сеять озимые? А вот тут мы и утыкаемся рогом в наш дурацкий российский неуправляемый и непрогнозируемый климат.

Снег для озимых — дар Божий. Существует достаточно известная статистика отношения толщины снежного покрова и жизнестойкости зерна, даже при температуре за минус 30. Но Россия — это вам не Германия. Это там скомандовали «Зима!», и пошел снег (север Германии). Про зиму юга Германии нет смысла и говорить — виноградники до горизонта. Кстати, когда вы переезжаете Карпаты, то начинается территория (до Бискайского залива), где земля не промерзает.

Безснежное начало зимы в России — не редкость. К этому морозец — и капут.

Есть снег, лег вовремя, его много — красота! Да? Ан пупырь! Оттепель где-нибудь в январе. И опять морозец — алес-капут.

Все нормально (тьфу-тьфу), а весна вялая, не солнечная — все тает медленно, побеги вымокают, подгнивают, а тут еще «утреннич-ки» — и гросс-капут.

А то еще пошло солнышко жарить аж с конца февраля, небо без облачков (городским дурням радость), резко усилился транспира-ционный процесс. Проще говоря, испарилась необходимая влага. А «болдоха» наяривает, и уже алес-гросс-капут.

Куда там «гусарской рулетке». Пальнул в висок и отмучился болезный, а как жить, если зависишь ты сам и семья от «объективной реальности»?!

Это только городской дурень может написать, а городская дуреха спеть: «У природы нет плохой погоды». Эта погода может весь район опустить сначала в голод, а потом всех мужиков в батрачество и долги, а бабам — желтый билет и на панель. Это еще если город большой рядом, а так жри лебеду до нового урожая, если вообще доживёшь.

Представляете, каким надо обладать характером, чтобы тысячу лет жить там, где жить должно быть запрещено законом!

Озимые — это «рулетка», но выигрыш по урожайности безспор-ный. Ведь когда мы иногда встречаем в книгах (радио, TV, СМИ) народные приметы, то нам, горожанам, это как экзотика старины, вроде сохи и лаптей. А когда-то эти приметы помогали выживать и хоть как-то планировать свою жизнь. Угадали дед Егор и бабка Агрипина погоду — все с хлебом.

За всю историю галактики только с 1917 г. до 1991–1993 гг., когда над Россией, как поёт великий акын БГ: «Взошёл ледоруб да пила», а с небес стали пикировать на Русь, источая гной и чуму, лютые Афанасьевы, Волкогоновы, Сахаровы и Новодворские, люди жили в системе упорядоченного счастья. Можно было рисковать сеять озимые, так как все работали на один амбар, и все равно большая климатическая катастрофа (тот же голод 1921–1922 гг.) обрекала на смерть миллионы…

И вот тут есть один момент в истории России, который почему-то проморгали так называемые «историки».

Пшеница разделила людей на два типа поведенческого стереотипа. Рисковые, безшабашные, азартные люди, которые сеяли озимые, это они породили кулачно-кабацкую традицию ухарства и отчаянно надрывную беззаботность. Они шли в будущее, которое было фатально непредсказуемым… Люди риска, с готовностью проиграть. «Или грудь в крестах, или голова в кустах». «Однова раза живем» или более «оптимистичное»: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», «Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец». Все это сравнимо с японским «Сегодня жить — умереть завтра».