Мидгард - [63]

Геймдал пришпорил лошадь и первым ворвался в ворота. Когда Лиф и Локи его догнали, он уже спешился и стоял рядом с лошадью. Огромный двор крепости был вымощен плитками из белого мрамора с золотой каймой. Со всех сторон к всадникам устремились мужчины и женщины, одетые, как и все азы, в белые кожаные одежды с золотыми поясами. Хор взволнованных голосов приближался. Всюду, куда ни глянь, Лиф видел радостные глаза и смеющиеся лица. Он был так ошеломлен этим необыкновенным зрелищем, что не заметил подошедшего к нему Геймдала. Аз протянул руку, чтобы помочь Лифу слезть с седла. Мальчик вздрогнул и неловко сам спрыгнул со спины лошади. Он чуть не расшиб себе лоб о каменные плиты, но Геймдал тактично сделал вид, что не заметил этого. Обернувшись, Лиф увидел старика, который приблизился к ним, рассматривая мальчика с любопытством и нетерпением, но Лиф не удостоил его своим вниманием и повернулся к Геймдалу.

— Мы уже приехали? — спросил он. — Это Азгард?

Геймдал улыбнулся.

— Приехали, Лиф. Добро пожаловать в мою крепость.

— В твою крепость? — Лиф недоверчиво вытаращил глаза. Он не мог поверить, что это сооружение всего лишь какая-то крепость, в то время как Азгард наверняка гораздо больше и красивее ее.

Геймдал кивнул.

— Да, — сказал он. — Это Химинбьёрг, крепость охранника Бифрёста. А это… — Он поднял руку, отошел в сторону и указал на старика, которого Лиф заметил раньше, — это тот, кто так же мечтает поговорить с тобой, как и ты с ним.

Лиф внимательно посмотрел на старика. Он был далеко не так высок и силен, как Геймдал или Локи, но имел крепкое телосложение человека, даже в. старости сохранившего силу молодости. Его лицо, обрамленное широкой белой бородой, создавало впечатление одновременно мрачной суровости и мудрости, и это не на шутку встревожило Лифа. Он наконец понял, кто стоял перед ним. У него перехватило дыхание.

— Один! — прошептал он.

Старик кивнул.

— Да, — сказал он. — Я Один. А ты, по-моему, Лиф. Я долго тебя ждал.

Глава шестнадцатая ОДИН

Поначалу Один показался Лифу просто стариком. Чем дольше он вглядывался в черты его лица, тем больше обнаруживал на нем морщин и складок. Но чем дольше он вслушивался в его приятный голос, тем сильнее ощущал исходящие от него уверенность и спокойствие. Один, по-видимому, почувствовал смущение Лифа. Он сказал мальчику несколько приветливых слов и спросил о его прежней жизни. Хотя он, будучи богом, знал о Лифе все, тем не менее его внимание помогло Лифу обрести дар речи и избавиться от оцепенения, охватившего его при мысли о том, что он разговаривает с Верховным Богом.

Тем временем они прошли двор, и Геймдал повел их через лабиринт лестниц и прихожих в мраморный зал, освещенный многочисленными факелами и свечами. Вчетвером — Один, Геймдал, Локи и Лиф — они сели за широкий стол, уставленный изысканными кушаньями и сладкими напитками. Лиф, который несколько недель чуть не умирал от голода, теперь не мог оторвать глаз от этого угощенья. У него проснулся аппетит и заурчало в желудке.

— Ешь, — улыбаясь, сказал Один, сделав приглашающий жест в сторону мальчика. — Но сначала, если хочешь, можешь выспаться.

Лиф упрямо покачал головой и начал поглощать еду. Азы сидели молча. Наконец Верховный Бог заговорил.

— Значит, ты и есть Лиф, — начал Один, повторив слова, которыми приветствовал мальчика во дворе. — Мальчик из рода людей, о котором говорят, что в его руках будет судьба мира.

У Лифа застрял в горле кусок. Он поднял глаза на азов и долго смотрел на них. Затем торопливо проглотил пищу, несколько раз кивнул и положил кусок мяса обратно на тарелку. Он все еще был голоден, но от волнения уже не мог есть. Один неспроста задал этот вопрос. Его слова внезапно вернули Лифа к действительности. Уверенность и спокойствие, которые он чувствовал вблизи этого человека, теперь исчезли.

— Ты носишь на шее монету, — продолжил Один. — Покажи мне ее.

Лиф торопливо вытер пальцы о полу плаща, развязал тонкий кожаный шнурок на шее и протянул Одину медальон. На огромной серой, словно высеченной из камня руке аза монета с дырочкой выглядела гораздо меньше, чем была на самом деле. Как только пальцы аза коснулись потемневшей и стертой монеты, она засияла странным, как бы внутренним, светом. На ее поверхности вспыхнула руна судьбы.

Один надолго замолчал. Выражение его лица не изменилось, но в глазах Лифу почудилась тревога, которой он раньше не замечал. Наконец аз глубоко вздохнул, зажал на минуту монету в кулаке, а затем положил ее на стол, руной вниз.

— Нет никаких сомнений, — сказал он, обращаясь скорее к себе самому, чем к Лифу или другим азам. — Это ты.

— Вы… мне… не верили? — убито пробормотал Лиф.

Один улыбнулся.

— Вовсе нет. Тебе я верю, но в твою судьбу — нет, — Он снова стал серьезным. — Ты видел своего близнеца, Лифтразила?

Лиф кивнул.

— Он носит на шее ту же самую монету? — спросил Один. — Вспомни, Лиф. Это очень важно.

— Я… не знаю, — прошептал Лиф, — Я же только два раза его видел, и то не очень долго. Он был одет в доспехи…

— Почему ты об этом спрашиваешь, Один? — вмешался Локи. — Никто не сомневается, что этот мальчик — Лиф. Почему тогда его близнец — не Лифтразил? Ойгель его узнал, и Бальдур тоже.