Mi Lucha - [12]

– Но для чего мне подсыпали наркотик в ужин, здесь, в кислотном желудке подводного корабля?

– Для того. Очевидно, тебя готовят к встрече. Это – как клизма перед операцией. Классика.

– А не слишком ли много согласных на стыке слов?

– Много. Их будет еще больше, если ты продолжишь думать по-русски.

– А знаешь ли ты русское слово с шестью согласными подряд?

– Знаю. Взбзднуть.

– А знаешь ли ты русское слово с девятью согласными подряд?

– Не знаю. Такого слова нет.

– Есть такое слово. И товарищ Лучо его знает.

АТЛАНТИКА: КУЛЬМИНАЦИЯ

С минуту Генрих смотрел на Гитлера, не мигая, как змей. Потом расхохотался.

Они сидели в кают-компании, Генрих откупорил бутылку «Советского шампанского», по признанию знатоков, самого лучшего шипучего вина в мире.

– В языке древних ацтеков попадаются и более могучие сочетания согласных, – сказал он. – Контрвзбзднуть – слово-чемпион для одной отдельно взятой страны. Ты, наверное, думал, что мы не осведомлены о твоем знании русского языка, и надеялся, что это как-нибудь сыграет тебе на руку, да?

Гитлер пожал плечами:

– Признаться, я подумал об этом тогда, в поезде… Но тут же сообразил, что это могло быть не более чем драматургическим ходом, о котором режиссер просто забыл. В жизни полно таких ложных ходов, ружей, которые никогда не стреляют…

– Ну, не скажи! – Генрих дотронулся до фигурки солдатика на столе. – В нашей реальности ружье просто висит на стене, ржавеет и старится, набирает антикварный потенциал, а в какой-нибудь другой – возьмет да и выстрелит.

– Это если принять, что альтернативная реальность возможна, да еще к тому же – что у нее те же самые декорации.

– А к чему ей другие? – Генрих указательным пальцем постучал солдатика по голове. – Если и существует какой-то Режиссер с большой буквы, то ему сподручнее воспользоваться существующими. В Режиссера можно верить или нет. Но есть способ объяснить реальность, ясно представив себе его образ. Если допустить, что жизнь – это какое-то бесконечное кино, и мы с тобой лишь тени на простыне…

– Кино, которое снимается здесь, со мной, в этой ебаной подлодке, шедевром не назовешь, – сказал Гитлер опять по-русски. – Режиссер же мне кажется довольно убогой личностью. Все дело в самом качестве его славы. Слава состоялась, но не та. И даже не в том полушарии планеты.

– Любое художественное произведение можно истолковать тем же методом, каким толкуют сны, – сказал Генрих, покачав солдатика на журавлиных ногах. – В данном случае, у нас присутствует слишком много фаллических символов. Со стороны может даже показаться, что Режиссер – это просто какой-то молодой человек, которого бросила девушка, и он хочет оправдаться перед ней, придумав всю эту архитрудную галиматью о замене жен и любовниц. Но реальность такова: Режиссер существует, он создал это кино, и мы приближаемся к его финалу, в котором ожидается довольно ловкий трюк. Конец будет настолько неожиданным, что зритель почувствует себя полным идиотом. Да и ты ни о чем не пожалеешь, милый Адольф!

– Вот что я хотел вам сказать… – Гитлер сфокусировал взгляд так, что его небесно голубые радужки, почти не содержащие меланина, сдвинулись к переносице, и это свидетельствовало о состоянии крайней задумчивости.

– Что это за стиль! – с возмущением перебил Генрих. – Разве мы перешли обратно на «вы»?

– Я имею в виду всех вас – тебя, товарища Лучо, покойного Джузеппе… То есть – незабвенного Сальвадоре. Всех лучистов. Я хотел сказать, что вряд ли у вас найдется такая сила, которая заставит меня работать на вас.

– Об этом не беспокойся. Сила найдется.

– Деньги меня не интересуют. Родных у меня нет… Так что, если вы захотите пытать кого-то в моем присутствии, засовывать его в электрический рояль или резать ему глаз…

– Ставить ему серную клизму… Слишком уж ты драматизируешь.

– Смерти я не боюсь.

– Trava guarda cigarra! – сказал Генрих, двинув по скатерти коробку Partagas, как бы делая ход в какой-то настольной игре. – Мы предлагаем тебе жизнь, а не смерть.

– Что бы вы мне ни предложили! – Гитлер взял сигару, выкусил и сплюнул. – Дело не в этом. Мне ведь не яму надо копать, не забор красить, как Том Сойер. А писать картину, типа Кончивший хуй товарища Троцкого. Или Товарищ Лучо ест конопляные бобы. Но рука художника не может работать по принуждению. Вы похитили гения, а получили посредственного живописца. Вот только чего я не могу понять! Как это вам удалось перетащить на свою сторону хотя бы одного из нас, скажем, того же Эйзенштейна?

– Мы нашли личные ключи к каждому. У любого индивида есть скважина, куда можно засунуть ключ… То есть – хуй. То есть – тьфу! Ты меня совсем запутал со своими оговорками. Ключ, конечно.

– Интересно, где находится эта скважина у меня? Или… Если вы…

Гитлер вдруг нащупал одну странную мысль. Она была настолько дикой, что он даже не осмелился ее додумать. Внезапно он развеселился, плеснул шампанского в оба бокала и разом осушил свой.

– Ладно! – воскликнул он. – Давай, показывай, как ходят твои солдатики.

– Здесь нет ничего сложного, – сказал Генрих и щелкнул одного из солдатиков по попке. – Вот это знаменосец. Он ходит конем. В зависимости от того, как лягут кости, может ходить конем простым или длинным, добрым конем или злым. В исключительных случаях, знаменосец ходит ебучим конем.