Мгновения Амелии - [41]
Щека Нолана греет мою руку, хотя все еще покрыта каплями дождя. Я всматриваюсь в его лицо, пока мои пальцы, ладонь и запястье покоятся у его головы. Его взгляд смягчается, тело покидает дикая энергия, и он расслабляется под моей рукой.
– Я могу идти, – спокойно заверяю его, – правда.
Вот сейчас подходящее время, чтобы поговорить о случившемся на маяке, но я не делаю этого.
– Я не хочу… я не хочу, чтобы тебе было больно, – признается Нолан и, повторяя за мной, укутывает мое лицо в своих ладонях. – Хватит с тебя боли.
Алекс издает шокированный смешок. А потом всем своим видом пытается показать, будто не смотрит на нас.
– Я смотрю в окно, – решает все-таки уточнить он.
Щека Нолана прижимается плотнее к моей ладони от растянувшихся в полуулыбке губ, и я улыбаюсь в ответ.
– Достану тебе гольфмобиль, – говорит он. – Не хочу, чтобы ты ступала на лодыжку.
– Постараюсь ездить по дорожке. А то Алекс убьет нас обоих, если ты испортишь газон.
– Спасибо, – бормочет Алекс. – Все еще смотрю в окно.
– Сейчас-сейчас, – отмахивается Нолан, но только через шесть секунд отпускает мое лицо.
Я пытаюсь разглядеть его бегущую через грязный газон фигуру, но дождь такой сильный, что дальше капота ничего не видно. Когда Нолан уходит, Уолли начинает бесноваться, и Алекс открывает свою дверь, чтобы выпустить его.
– Ну, теперь можно перестать смотреть в окно?
– Да, – отвечаю я. Мы поворачиваемся друг к другу: в его глазах застыло такое же потрясение, как и в моих.
Алекс складывает руки на груди.
– Ты расскажешь мне, что произошло, или мне придется выпытывать это у Нолана?
Я опускаю взгляд на ногу, притворяясь, что рассматриваю лодыжку.
– О чем ты? Нолан все рассказал. Уолли убежал к маяку, и нам пришлось тащить его обратно.
Покосившись на него, замечаю, как Алекс крепко сжимает руки.
– Нолан не полезет очертя голову резвиться в воду, так что выкладывай.
Заставляю себя смотреть ему в глаза, излагая то, как мы с Ноланом держались за руки, пробираясь к маяку. Пока говорю, лицо Алекса ничего не выражает, но он распрямляет руки, когда я упоминаю, что мы едва не застряли на маяке, потому что Нолану пришлось вести нас обратно.
– Как? – спрашивает Алекс. – Как тебе удалось заставить его?
Я пожимаю плечами и выглядываю в окно, не в силах встретиться с ним взглядом.
– Я… я отвлекла его.
– Как?
В голове возникает множество вариантов, как можно солгать, но ни один из них не звучит достаточно убедительно. Алексу должно быть известно, как сходил с ума Нолан. Кроме того, ему должно быть известно почему, однако я не спрашиваю об этом.
Возможно, я выкладываю ему правду, потому что промокла до нитки, а печка в машине совсем не греет или потому что Алекс молчит теперь не осуждающе, а скорее успокаивая меня.
Я отворачиваюсь к окну, потому что зрительный контакт сейчас не вынесу. Рассказываю каплям о фотографиях с Дженной, мамой и белками. О том, как оставляла кусочки души по дорожке к маяку, чтобы привести Нолана, Уолли и себя в безопасное место.
– Вот так, – заканчиваю я.
Похоже, Алекс замечает, что говорю я из последних сил, потому что стоит мне повернуться к нему, как он неуклюже обнимает меня в тесной кабине.
– Ох, – вырывается у меня, и я неловко прикасаюсь головой к его плечу, – теперь мы обнимаемся?
– Да, – уверенно заявляет он, так что даже не поспоришь, – теперь мы обнимаемся.
– Хм, почему?
Уверена, что от этих слов Алекс отпрянет от меня, но не тут-то было.
– Ты знаешь почему, – отвечает он.
– Потому что спасла твой газон от пикапа, который превратил бы его в кашу?
Он отстраняется и закатывает глаза к потолку, будто всевышний китов поможет ему справиться со мной.
– Потому что ты спасла его.
Душу наполняет трепет, а сердце начинает бешено колотиться.
– Нет, это не так, – слишком быстро отказываюсь я. – Я спасла Уолли.
– Не притворяйся дурочкой, когда ты ей не являешься, – просит Алекс. – Нолану бы никогда не понравился глупый человек.
От подобных тем мое сердцебиение точно не придет в норму, но, к счастью, я слышу мотор приближающегося гольфмобиля с Ноланом.
– Почему ты считаешь, что я ему нравлюсь?
Алекс одаривает меня взглядом, напоминающим мне о Дженне. Это больно. Но вместо того чтобы расплакаться, я захожусь смехом и легко толкаю его в руку.
– Не смотри на меня так! – прошу я.
– Тогда не будь дурочкой, – бросает он, ударяя в ответ, и тоже начинает смеяться.
В момент нашей с Алексом дружеской потасовки Нолан открывает дверцу с моей стороны. Замерев, он с недоумением наблюдает за нами, и мы вроде должны бы прийти в себя, но вместо этого корчимся от смеха.
– Класс. Продолжайте веселиться, пока я стою под дождем, – тяжело вздыхает Нолан.
Когда он помогает мне выбраться из высокой кабины на землю и затем устроиться в гольфмобиле, то поддерживает мое тело руками. Касается моей талии, рук, спины; я краснею, хотя он просто пытается уберечь меня от боли.
Валери осматривает мою лодыжку, оказывается сильный ушиб и никакого перелома или растяжения. А потом она поит нас таким количеством горячего какао, что жадный ребенок утонул бы на шоколадной фабрике. Меня вскоре отправляют спать, чтобы не заболела. Валери даже слышать не хочет мои протесты о том, что я в порядке и не хочу спать в три часа дня. Она приказывает Алексу довести меня до третьего этажа и, как только Нолан поднимается проводить нас, резко окликает его.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…