Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник) - [186]

Как полагала Джозеф, пациентка демонстрировала, каково это – иметь мать, которая по какой-то причине тоже не могла наделить чувства ребенка смыслом, «хотя вела себя так, будто могла это сделать», – так же «как и мы на нашем семинаре». Подобный опыт, по ее мнению, «может быть весьма тяжелым переживанием и для самого аналитика. Гораздо удобнее верить, что ты понимаешь «материал, чем проживать роль матери, которая не в состоянии понять младенца/пациента» (с. 158). На мой взгляд, это высказывание Джозеф – одно из самых существенных. Опираясь на наблюдения, сделанные за последние годы совместно с моими коллегами в рамках работы групп по сравнительным клиническим методам (Comparative Clinical Methods groups; Tuckett, 2011, 2012), я пришел к выводу, что Джозеф теоретически определила тот вызов, с которым каждый день сталкиваются все аналитики: могут ли они как аналитики наблюдать, разделять и трансформировать те роли, которые принимают на себя, следуя эмоциональному побуждению? И затем: могут ли они интерпретировать то, что происходит, с более или менее нейтральной позиции?

В любом случае пример из работы семинара, несомненно, иллюстрирует теорию Джозеф относительно происходящего между аналитиком и пациентом совместного разыгрывания (а не просто обсуждения) присущего пациенту внутреннего опыта переживания повторяющегося прошлого; показывает, как способность аналитика анализировать значение собственного эмоционального отклика (подходя к нему как к объекту любопытства) оказывается определяющей для реализации подобных феноменов и как с помощью дискуссии в группе бессознательное контрпереносное разыгрывание может быть обнаружено и мысленно переработано. Этот пример также подчеркивает (как отметил Даниэл Пик [Pick, 2013]), насколько далеко идеи Джозеф ушли от аналитических подходов, которые фокусируются на разговоре, а не на том, что можно было бы назвать «речевыми актами» в смысле остиновских перформативов[151] (Austin, 1962). Джозеф, равно как Сигал и Шафер, подчеркивала бессознательный элемент действия в свободных ассоциациях и интерпретации и отметала попытки рассматривать клиническую ситуацию как возможность для объяснения бессознательного значения ассоциаций или для интерпретации манифестного содержания. В ее модели трансформация достигается благодаря тому, что аналитику удается ухватить в существующей ситуации скрытую и едва уловимую психическую активность, чувства и разыгрывания, так что при занятии им нейтральной аналитической позиции появляется возможность интерпретации смысла.

Как и Бион (с которым она проходила тренинг, а затем, в 1960-х годах, когда он писал свои знаковые работы, тесно сотрудничала), Джозеф, безусловно, опиралась на Кляйн. Но, как и Бион, она в своем творчестве во многом пошла дальше Кляйн. Мне кажется, важно понимать, что при этом она, так же как и Бион, довольно прочно придерживалась направления, несколько раньше открытого (в определенном противостоянии с Кляйн) Полой Хайманн.

Первый анализ Джозеф проходила с Михаэлем Балинтом; он был начат в Манчестере, где они оба жили во время Второй мировой войны. После войны она начала тренинг – одна из нескольких представителей молодого поколения, которые изучали профессию бок о бок с группой людей, имевших большой опыт. В числе тех, кто обучался одновременно с ней, были бывшие генералы и другие высшие офицеры, освобожденные от воинской обязанности (как Уилфред Бион), а также люди с очень богатым прошлым (как Роджер Мани-Керл, который до войны предпринял путешествие в Вену с целью анализа у самого Фрейда).

Джозеф была квалифицирована в 1950 году, но сразу же отложила получение квалификации, объяснив тренинговому комитету, что не чувствует себя готовой. Ей позволили подождать шесть месяцев. Джозеф говорила об этом тренинге, что высоко ценит свою супервизию с Эллой Шарп, а также контакт с Сюзан Айзекс и Джоан Ривьер, каждой из которых она восхищалась. Получив квалификацию, она решила продолжить клиническую супервизию сначала с Ханной Сигал, а впоследствии с Мелани Кляйн и Полой Хайманн. Затем начала второй анализ с Хайманн. Историческая статья Хайманн (1950) о контрпереносе, должно быть, стала знаменательным событием в ходе ее тренинга, причем Хайманн в то время все еще была одной из ближайших коллег Кляйн.

Говоря об этом втором анализе, который продолжался четыре года, Джозеф ясно давала понять, что критически относится как к работе Хайманн в качестве своего аналитика, так и к разрыву Хайманн с Кляйн и ее школой. Очевидно, что для Хайманн разрыв стал трагичным и травматичным; да и для всех, кто так или иначе оказался в него вовлечен, этот период, вероятно, был сложным. По-видимому, порвав с Кляйн, Хайманн ожидала, что Джозеф и другие ее анализанды последуют за ней. Джозеф этого не сделала, но я всегда считал, что она довольно много взяла от Хайманн. Мне посчастливилось в течение довольно длительного времени обсуждать сложных пациентов с ними обеими, и меня всегда гораздо больше поражали сходства в их подходе к разговору о представленном материале, чем различия. Мое мнение (основанное на ангажированности и интуиции, а вовсе не на доказательствах) таково: Джозеф потребовался определенный срок, чтобы пережить и интегрировать весь этот опыт; и, возможно, это, а также то, что для глубокой интернализации психоанализа необходимо время, объясняет, почему ее основные работы увидели свет спустя почти 30 лет после получения ею квалификации.