Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник) - [189]

Талант Джозеф проявился в ходе ее стажировки, и она была награждена стипендией для проведения дальнейших исследований в области психического здоровья при Лондонской школе экономики (ЛШЭ). Поскольку это происходило во время Второй мировой войны, как раз в дни бомбардировок Лондона, ЛШЭ была эвакуирована в Оксфорд, а также на время в Кембридж. После этого Джозеф поняла, что хочет получить место в университетском городе, а чтобы достойно выполнять обязанности социального работника в психиатрии, решила пройти анализ. В 1940 году Манчестер был единственным местом за пределами Лондона, где можно было найти психоаналитика. Эстер Бик, которая работала в Манчестере, порекомендовала Микаэля Балинта, своего собственного аналитика, и Джозеф начала анализ с ним. В Солфорде она помогла основать консультацию для детей с особенностями поведения и развития, а также участвовала в организации гражданской обороны (на одном из этапов став водителем грузовика) и работала с эвакуированными детьми (уровень психической дезорганизации и даже травмы которых, как было сказано ею в одном из редких интервью, она лишь позднее смогла полностью оценить). Несколько лет спустя Балинт обмолвился, что старшие коллеги приезжают из Лондона для проведения интервью с потенциальными кандидатами. После интервью с Сюзан Айзекс и Марджори Брирли Джозеф была допущена к тренингу, и в 1945 году она и Балинт переехали в Лондон.

В Лондоне ей пришлось жить в Блумсбери – сначала она снимала квартиру на Грейт-Джеймс-стрит, а затем переехала на Гордон-сквер, куда, как вспоминает ее племянник Генри, он бывал приглашен, чтобы разделить с ней трапезу и взрослый разговор. «Какое громадное впечатление это на меня производило, и я чувствовал, что это такая честь, ведь я в то время жил в пригороде и все еще ходил в школу!» – рассказывает он. Джозеф не вышла замуж, и у нее не было детей, но это предоставленное племянником свидетельство тех ранних лет говорит о ее необыкновенной способности устанавливать отношения с детьми, что неоднократно подтверждали многие коллеги, с чьими детьми она дружила совершенно особым образом. Мои собственные дочери признавали ее в качестве бабушки. Несколько раз Джозеф приезжала к нам в Вольтерру на летние каникулы, и было удивительно, какие разговоры она с ними заводила, какие вещи они обсуждали. Она всегда активно участвовала в походах по магазинам, готовке и планировании; ей непременно нужно было пойти и выбрать перед едой несколько свежих помидоров или убедиться, что мы осмотрели каждый уголок местных церквей.

Однажды, оказавшись перед запертой дверью церкви, построенной Микелоцци, куда нам не удавалось попасть в течение почти десяти лет, Джозеф настояла на том, чтобы использовать все возможности и контакты. Внезапно обнаружив весьма беглое владение итальянским и то, что, оказывается, она годами брала регулярные уроки, Бетти в конце концов познакомилась со священником и добилась для нас разрешения посетить церковь.

Такие же отношения Бетти установила со многими другими семьями, проявляя в них большую заинтересованность. Дети обычно говорили – и тому есть множество свидетельств, – что Бетти не похожа на других людей и что она относится к ним как ко взрослым, у которых есть собственные интересные идеи и взгляды. Дети всех возрастов чувствовали, что она принимает их всерьез, и были увлечены общением с ней. Они не ощущали ее проницательные вопросы как вторжение или слежку, а участвовали в оживленных и глубоких разговорах.

Я думаю, Бетти Джозеф отличалась именно своим живым любопытством. Каждый, кто говорил с ней, почти сразу понимал: это одна из самых заразительно-пытливых персон из всех, кого он когда-либо встречал. На этом основывалась и ее жизнь, и тот вклад в психоанализ, которого я коснулся. Это было очевидно для тех из нас, кто регулярно ходил с ней в театр. Вплоть до последних дней своей жизни Джозеф посещала театр несколько раз в неделю. Театром она была зачарована, особенно Шекспиром и Беккетом; незадолго до смерти она следила за каждым словом в постановке по роману Беккета «Уотт», а затем оживленно обсуждала ее за ужином и по дороге домой. Любопытство и ее неутомимая энергия были также очевидны для тех, кто оказывал ей гостеприимство во время ее частых поездок за границу. Она неизменно находила новые артефакты, новых людей и новые места, а также делала новые сущностные наблюдения в местах, казалось бы, уже знакомых.

Кей Лонг, психоаналитик из Нью-Хейвена, описал свой последний визит к Бетти примерно за три недели до ее смерти:

У нас был ранний ужин перед просмотром пьесы Гарольда Пинтера «Старые времена». Она была во многих отношениях сама собой, увлеченной и жаждущей разговора, но выглядела усталой, и ей было сложно справляться с самыми простыми вещами. Когда мы досидели до конца пьесы, которая показалась мне загадочной и временами прямо-таки сбивающей с толку, я волновался, как она ее расценит. Как только опустился занавес, она заявила, что это превосходно, и начала оживленный разговор, который продолжался все время, пока мы ехали домой в такси. Когда мы говорили о пьесе, я сказал что-то о памяти и триангулярных отношениях, и она ответила: «Нет-нет! Это неверно!» Она сказала, что я размышляю слишком психологически и упускаю опыт переживания пьесы, о котором она подробно рассуждала с присущей ей особой ясностью и живостью.