Международный человек - [14]

Андерсон, заведующий первым отделом, был известен тем, что все время восклицал: “За что он только зарплату получает?”, это относилось почти ко всем, ибо он считал, что все, кроме семерки молодых, взяты на работу исключительно из милости и ничего не умеют делать. К тому же гоняют лодыря.

Заведующим нижней канцелярией третьего мира был назначен свежеиспеченный юрист, выпускник университета, юный Паап Сийдермейер, у которого соприкосновение с третьим миром ограничивалось тем, что он однажды был премирован поездкой на Кубу со стройотрядом. Большую часть времени он проводил в первом отделе за разговорами, наказав бывшему телохранителю шефа и нынешнему своему заместителю читать журналы: “Корея”, “Азия”, “Африка”, “National Geographic” и другие, писавшие на эту тему. Более того, Мамму должен был кромсать журналы на куски и наклеивать вырезки в альбом для рисования.

Так рабочая нагрузка Мамму моментально выросла в три раза.

На основании этих вырезок Сийдермейер составлял свои рапорты. Отчеты делали и другие юнцы. Сами они называли сие политическим анализом (по каковой причине их и называли “политиками”).

Упоминание о них всегда вызывало у Фабиана усмешку. Политические анализы молодых рождали у него ассоциацию с анализами, которые делаются в поликлинике. Фабиан представлял, как страна проглатывает зонд, как ходит в лабораторию сдавать кровь и как, например, выясняется, что у нее повышенный уровень сахара. Или как страна сдает на анализ нечистоты и днем позднее ей говорят: “Госпожа Страна, у вас ленточный солитер!” Свои анализы “политики” осуществляли с великим энтузиазмом и большим апломбом. Разумеется, они считали свою деятельность сверхважной, то есть самой важной во всем государственном аппарате.

Они очень много смеялись и демонстрировали бодрость духа и раскованное поведение, ясно давая понять, что за ними будущее. На их груди висел невидимый девиз: “Это мы — молодые”.

Особенно громко и своеобразно смеялся Мяэумбайт с толстыми ляжками. Смех, доходящий до фальцета, извергался длинными очередями. Так мог строчить автомат Калашникова у евнуха. Слыша это, Фабиан представлял себя в зоопарке, где голосит диковинная тропическая птица.

Фабиану хотелось бы знать, был ли этот смех у Мяэумбайта естественным, то есть смеялся ли он таким смехом уже тогда, когда его мамочка склонялась над колыбелью, или он заразился им в подростковом возрасте. Скорее всего, ни то и ни другое. Мяэумбайт был под сильнейшим влиянием Среднего Запада, где он провел три месяца. В одном из тамошних университетов прослушал серию лекций о международных отношениях. Возможно, он считал, что если он будет так смеяться, то у всех сложится о нем впечатление как о современном компанейском парне, всячески приятном, общительном и лишенном каких бы то ни было комплексов.

В отличие от него Меэме Тарму, изучавший английскую филологию, вел себя сдержанно и загадочно. Он модно одевался. У него были мобильный телефон и очки в золотой оправе. Фабиан никогда не видел его разговаривающим. Он шагал, подчеркнуто опираясь на всю стопу. И с таким видом, будто он вершил дела по меньшей мере на Токийской бирже. Он ни с кем не здоровался, кроме своих молодых приятелей и самого шефа.

 

Кредо

Они принадлежали к быстро развивающемуся поколению отечественной молодежи, которое хотя и не было особенно вышколено, но уже вдохнуло воздуха свободы. Их английский не был столь безупречен, как у эстонских эмигрантов, но субъективно они, пожалуй, были талантливее.

У них были большие амбиции. Они образовали гомогенное поначалу общество, их целью было стать министрами Эстонской Республики, руководителями — одним словом, встать у руля.

Молодые реферировали друг для друга “Times”, “International Herald Tribune”, “Spiegel” и “ Asahi”. Они с головой уходили в работу — больше, чем Фабиан когда-либо в своей жизни. Это была их вера, надежда и любовь. Отсюда, из канцелярии, им брезжила дорога, шествуя по которой, они станут великими сынами родины, увидят мир, займут положение в обществе, по меньшей мере раз в неделю их лица будут появляться на телевидении и в газетах. Положение позволит им взять в жены самых красивых, успешных и богатых женщин, с кем они устроят современный дом и дадут своим пока не родившимся детям европейское воспитание. И так далее и так далее. Они не собираются долго грызть пайковое пищевое мыло. О нет! Все это называлось самоутверждением. Они выбрали в жизни этот путь. И точка.

 

Отношения с зарубежными эстонцами

Фабиан прочитал пришедший из Министерства иностранных дел Дании факс, в котором спрашивали, не заинтересованы ли они в их инфобюллетене. Фабиан попросил Муську ответить утвердительно.

Он вышел в коридор, направляясь к секретарю шефа, и столкнулся с Андерсоном.

Тот был в бешенстве. Его не пригласили на ужин с журналистом из “Асахи”.

“Зачем они приезжают сюда! — фыркал он. — Эти чертовы эмигранты заполонили весь дом... Не путайтесь тут, проваливайте туда, откуда явились. Мы сами справимся!”

И это случалось не первый раз. Молодые не раз жаловались, что зарубежные эстонцы им мешают.

“Только воду умеют пить”, — добавил Андерсон раздраженно. Это была старая история. Дело в том, что, когда Марвет О.Брайан пришел к ним на работу, он искренне удивился, что “политики” мало пьют воды.