Между жизнью и смертью: Хроника последних дней Владимира Маяковского - [8]
На площадке четвертого этажа газетчики расспрашивали о Маяковском соседей. Но днем в редакции поступит распоряжение никаких собственных материалов о смерти поэта не давать — печатать только сообщения РОСТА. До этого запрета успел выйти, кажется, лишь вечерний выпуск ленинградской «Красной газеты». Ленинградка Лидия Гинзбург[68] узнала о смерти Маяковского по дороге в Госиздат. «В ГИЗе, — записала она, — сама собой приостановилась работа, люди толпились и разговаривали у столов; по углам комнат, в коридорах, на площадках лестницы стояли в одиночку, читая только что появившийся вечерний выпуск. „Как в день объявления войны“, — сказал Груздев»[69].
Но это будет вечером. А пока до вечера далеко. «Между одиннадцатью и двенадцатью всё еще разбегались волнистые круги, порожденные выстрелом. Весть качала телефоны, покрывая лица бледностью и устремляя к Лубянскому проезду, двором в дом, где уже по всей лестнице мостились, плакали и жались люди из города и жильцы дома, ринутые и разбрызганные по стенам плющильною силой событья», — писал Борис Пастернак. Его по телефону известили о несчастье историк литературы Яков Черняк[70] и художник Николай Ромадин[71]. В полдень он их застал уже в парадном дома в Лубянском проезде. С ними была жена Пастернака — Евгения Владимировна[72]. «Она, плача, сказала мне, чтобы я бежал наверх, — продолжает Пастернак[73], — но в это время сверху на носилках протащили тело, чем-то накрытое с головой».
Соблазн самоубийства
Самоубийство было манией Маяковского. Он думал о нем неотступно, грозился им и постоянно примерял его к себе. Художница Евгения Ланг[74] рассказывала в 1971 году Рудольфу Дуганову[75] и мне, как пятнадцатилетним подростком Маяковский внушал ей, что только самоубийством он может ответить на произвол своего рождения.
Впервые заглянув в комнатушку знакомой девушки, он выкрикнул:
— Как вы можете жить здесь? Это не комната, а гроб… Я бы здесь застрелился!
Минутное молчание.
— Упал бы и… не поместился!
А Лиля Брик свидетельствовала:
«Всегдашние разговоры Маяковского о самоубийстве! Это был террор. В 16-м году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: „Я стреляюсь. Прощай, Лилик“. Я крикнула: „Подожди меня!“ — что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину. Маяковский открыл мне дверь. В его комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: „Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя“».
Еще одна попытка самоубийства отмечена в записной книжке Маяковского в следующем, 1917 году: «11 октября. 4 ч. 15 м. Конец». И снова была осечка. Патрон со следом от бойка Маяковский показывал Давиду Бурлюку[76].
Но еще раньше Маяковский начинает на все лады варьировать свою мечту о самоубийстве в стихах. В трагедии «Владимир Маяковский» (1913) он собирается погибнуть на рельсах:
Не менее варварский уход из жизни придумывает Маяковский в поэме «Флейта-позвоночник» (1915):
Но там уже выговорен и тот способ самоубийства, которому он отдаст предпочтение, и не раз:
А в запасе остается еще участь утопленника:
Затем в поэме «Человек» (1916–1917) набор способов самоубийства отчасти повторен, отчасти пополнен:
Чего здесь не хватает? Пожалуй, отравления. Но и до него дойдет очередь:
Единственное, чего не хочет Маяковский, — видеть себя в петле. Зато эту смерть в стихотворении «Кое-что по поводу дирижера» (1915) он отдает своему персонажу:
Параллельно Маяковский начинает отговариваться от самоубийства. Например, в стихотворении «Лиличка!» (1916):
И даже за два дня до гибели, уже приготовив предсмертное письмо, в пику ему записывает: «Я не кончу жизнь…» И всё впустую.
В стихотворении «Сергею Есенину» (начало 1926) Маяковский заставляет себя по всем пунктам осудить самоубийство. Самому Есенину адресовать эти стихи было поздно. Ясно, что автор обращает их к читателям. Но втайне уговаривает и самого себя.
Вскоре в стихотворении «Товарищу Нетте[77]. Пароходу и человеку» (июль 1926) Маяковский прямо заговорит о жажде героической гибели (конечно, в противовес затаившейся тяге к самоубийству):
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.