Между ушами. Феномены мышления, интуиции и памяти - [23]

Стоит ли так уж удивляться сообразительности филантуса? Помните, как Фабр рассказывал, что ему попадались иногда «башковитые» осы? Между прочим, и с толковыми жуками-могильщиками ему тоже приходилось иметь дело. Он довольно подробно описывает весьма любопытный опыт. Фабр подвесил на веревке к верхушке прутика мертвого крота, чтобы посмотреть, как жуки выйдут из положения. Веревку жуки перегрызть догадались, а вот с проволокой не справились, из чего Фабр сделал вывод, что они руководствовались слепым инстинктом. Человек, дескать, непременно нашел бы выход из положения. Между прочим, это еще бабушка надвое сказала. В трудной ситуации, требующей принятия нетривиального решения, человек далеко не всегда ведет себя разумно и адекватно. Представьте на минуту, что вам нужно открыть ящик со сложной системой запоров. Смеем заверить уважаемого читателя, что ему придется изрядно попотеть, решая сию головоломку. А ведь задачи подобного типа дают человекообразным обезьянам, и они сплошь и рядом вполне успешно с ними справляются. А если экспериментатор максимально усложнит задачу, заложив в ответ совершенно нетипичное решение? Допустим, вам надо посвистеть или щелкнуть пальцами, чтобы замок открылся. Скажите по совести, много ли на свете найдется людей, которые в разумный срок (эксперимент не может продолжаться вечно) справятся с такой задачей? Между тем жуки трудились не покладая рук: они и трясли бедного крота, и подкапывались под него, и лапку пытались перегрызть, за которую он был подвешен, – одним словом, проявили максимум своего жучиного интеллекта. И тот несомненный факт, что хитрая задачка оказалась им не по зубам, отнюдь не свидетельство их отчаянной тупости. Нельзя же, в конце концов, подходить к жуку с человеческой меркой.

В отличие от Фабра Тинберген уже не сомневался, что филантус запросто может оказаться вполне приличным учеником. Но как это проверить экспериментально? Как сбить насекомое с толку, чтобы вынудить его действовать не по программе? Тинберген обратил внимание, что оса, собираясь на охоту, описывает круги возле норки. Предположив, что таким образом она запоминает местность, он дождался, когда филантус улетит, после чего передвинул все камешки и шишки в окрестностях гнезда. Примерно через час оса вернулась с добычей и сразу же почувствовала себя не в своей тарелке. Подлетев к норке почти вплотную, филантус запаниковал: он метался взад и вперед, вычерчивал круг за кругом, но все было тщетно – гнездо как сквозь землю провалилось. Тогда он бросил пчелу и взялся за поиски более основательно. Терпенье и труд все перетрут, гласит народная мудрость, и в конце концов усердие филантуса было вознаграждено. Удовлетворенное насекомое подхватило брошенную пчелу и радостно нырнуло в норку. Разумное поведение чистейшей воды!

Тинберген провел десятки опытов, в ходе которых выяснилось, что филантусы действительно запоминают ориентиры вокруг своих норок, отдавая предпочтение шишкам. Вместе со своими помощниками он многократно перекраивал рисунок местности, старательно запутывая ориентиры не только возле норки, но и по дороге к ней, и каждый раз филантусы с честью выходили из положения. Наблюдения Тинбергена были продолжены его коллегами, которые обнаружили совсем уже неслыханные вещи. С.М. Иванов так пишет об этих опытах в книге «Отпечаток перстня»: «Наблюдая за поведением ос Ammophila campestris Fur., охотившихся на гусениц, они открыли, что эти осы выкапывают не одну норку, а несколько, причем не все в один день, а постепенно. В одной норке уже живет личинка, в другой еще никого нет, но свежую добычу приходится тащить не в пустую норку, а в первую: прожорливая личинка уже съела гусеницу. Рассказывая об аммофиле, Тинберген не сравнивает ее ни с кем, а просто восхищается этой крошкой, которая хранит в памяти сочетания ориентиров, указывающих на местоположение двух, а то и трех норок, вырытых среди сотен других, и точно знает, каких именно забот требует каждая норка в данный момент. Окажись на месте Тинбергена специалист по проектированию систем «человек и машина», сравнение бы пришло к нему само собой. Да, поведение этой крошки как две капли воды похоже на работу того же диспетчера аэропорта, которому надо постоянно держать в памяти местоположение нескольких объектов и тоже знать, каких забот требует от него каждый объект в данный момент».

Коротко подытожим сказанное. Еще совсем недавно подавляющее большинство биологов, занятых изучением поведения животных, настаивали на жесткой дихотомии «либо – либо». Либо врожденное поведение, либо благоприобретенное, либо косный слепой инстинкт, либо элементы рассудочной деятельности, сопровождающейся научением. Современная этология не оставила от этих построений камня на камне. Сегодня уже очевидно, что даже беспозвоночные, безмозглые, казалось бы, крохотульки с примитивной нервной системой, далеко не всегда действуют по шаблону. Спору нет, с выбором у филантуса не густо – он обречен охотиться только на медоносных пчел. Но драться с ними можно как заблагорассудится и дорогу к дому тоже можно находить разными способами. Строгих инструкций на этот счет инстинкт не дает, в известном смысле он слегка приоткрыт для индивидуального обучения. Принцип всюду один и тот же: жесткая основная программа и менее жесткие подпрограммы, позволяющие максимально эффективно приспосабливаться к изменчивой среде обитания.