Между Средиземноморьем и варварским пограничьем - [41]

§ 3. Политика согласия и король как арбитр

Рассмотренные источники дают возможность предположить, что судебные заседания при меровингском королевском дворе не были результатом «политической» борьбы, они имели своей целью установление согласия между сторонами и различными группировками в ситуации, в которой существовавшие правовые нормы не могли помочь урегулировать спор. Это становится особенно заметно в 680-е гг., когда власть меровингских королей подвергается осаде со стороны майордомов. Но в указанное время король Нейстрии еще был достаточно силен, чтобы настаивать на своем. В частности, представители (“agentes”) Сен-Дени оспорили права Дрогона, сына майордома Пипина, на собственность, которая ранее принадлежала Варину, графу Парижа и брату епископа Леодегара Отенского^{319}. Право Варина владеть этой землей являлось важнейшим фактором политики в регионе, т.к. его брат обладал огромнейшим влиянием при дворе франкского короля Нейстрии[53]. В борьбе с епископом Леодегаром Теодорих III конфисковал собственность и отдал ее монастырю Сен-Дени. Когда позже Теодорих III был взят под стражу Хильдериком II, майордом вызвался позаботиться о Сен-Дени и владениях обители^{320}. Это создало затяжной конфликт между майордомами и монастырем, потребовавшим присутствия большого количества епископов и представителей знати на судебном заседании. Хильдерику II было важно обеспечить согласие между Сен-Дени и семьей майордома, двумя важнейшими опорами власти королей Нейстрии, и он хотел, чтобы вся знать и королевские чиновники своим влиянием поддержали это решение^{321}.

Как было показано выше, ученые, как правило, подходили к вопросу о королевском суде с точки зрения важности его роли в урегулировании конфликтов, и отмечали эффективность судебных собраний для поддержания порядка в меровингской Галлии^{322}. Ученые обычно разбивают судебные записи на две группы — настоящие и «притворные» процессы. Под последними подразумеваются заседания в конце VII — начале VIII в., когда в суде фактически санкционировалось право собственности, и юридического конфликта не существовало^{323}. Однако ранние процессы, рассмотренные в данной работе, показывают, что по сути они мало чем отличались от более поздних разбирательств. Основной причиной возникновения тяжб было отсутствие четких норм условного держания, а также прав женщин и вдов на собственность. Судебные разбирательства середины VII в. показывают — нормы владения землей были размыты; скорее всего, дела попадали в королевский суд по причине отсутствия устоявшейся правовой традиции. Судебные разбирательства в присутствии меровингских королей, таким образом, имели своей целью уточнение правовой нормы и ее санкционирование в ходе судебных процедур. Однако следует заметить, что конфликты, разбиравшиеся в присутствии государя, не были результатом ослабления королевской власти. Поводом для судебного разбирательства служили ссоры по поводу держания земли. Они более походили на ставший достоянием широкой публики затянувшийся спор между владельцем и держателем, нежели на действительную угрозу общественному спокойствию, подрывавшую устои франкского общества. Данные случаи с правовой точки зрения имели сложный характер. Король играл роль судьи в разрешении конфликтов, не стремясь показать свою абсолютную власть, на которую теоретически он имел право^{324}. Роль арбитра в процессе преодоления конфликтов в суде позволяла королям Нейстрии демонстрировать свою значимость и способствовать вовлечению политических группировок в процесс нахождения приемлемого решения. Судебные протоколы стремились создать впечатление, что решение суда было результатом совместных усилий присутствующих. Интерес государей к следованию всем деталям судебных заседаний, а также к возложению на аристократов ответственности за принятие итоговых заключений рисует меровингский суд не как место разрешения конфликтов, а скорее как собрание знати, королевских чиновников и епископов, которое давало возможность для взаимодействия между различными политическими группировками. Поэтому уместно утверждать, что роль королей Галлии в отношении частного права была ограничена. Судебные заседания являли собой пример юридически сложных случаев. Более того, разрешить их не представлялось возможным в соответствии с принятыми нормами права.

Записи судебных заседаний появляются не только во франкской Галлии, и исследователи подчеркивают, что они могли брать начало в позднеантичных традициях. В одном из своих писем Сидоний Аполлинарий описывал, как вестготский король Теодерих II выслушивал разные вопросы, среди которых, вероятно, были и судебные дела^{325}. В Италии при лангобардах широко развилась практика записи судебных решений (“judicatum”)^{326}. Правда, был значительный пласт случаев, когда урегулирование достигалось вне суда^{327}. В Галлии существовала традиция записи решений обычного суда, на котором король не присутствовал^{328}. Они назывались “securitates”, “notitiae” и др. Однако следует отметить особенность развития этого вида заседаний и самих записей в Галлии, т.к. они не были лишь неосмысленным следованием позднеантичным образцам и представлениям. Есть основания предполагать, что важнейшую роль для поднятия их престижа сыграла деятельность франкской церкви. Судебные записи VII в. идентичны по форме и содержанию решениям епископских синодов, которые собирались для разрешения проблем, возникавших в отношениях между представителями франкской знати, монастырями, епископами и королями