Между Памиром и Каспием - [2]

Не раз я прибегал также к трудам зарубежных коллег: О. Дальтона, Г. Камерона, В, Тарна, Н. Дибвойза, А. К. Нарайна, В. Хеннинга, Э. Бенвениста, Д. Шлюмберже. Использовал я и книгу Л. Успенского и К. Шнейдер «За семью печатями», авторы которой, будучи не специалистами, а профессиональными писателями, продемонстрировали интересные приемы популярного изложения сложных историко-археологических вопросов.

В целом же, повторяю, я хотел лишь ознакомить широкие слои нашей общественности, интересующиеся достижениями современной науки, с успехами, достигнутыми советскими исследователями в изучении неведомого ранее далекого прошлого народов Средней Азии, с трудностями, которые им пришлось преодолеть, с вопросами, которые стоят или встают перед ними по мере дальнейшего углубления исследовательских поисков.

Б. Ставиский

Ленинград — Москва Июнь 1964 г.

Введение Археологи наступают

К югу от бескрайних казахских степей, между Памиром и Каспием, раскинулась Средняя Азия, обширная страна, по площади в два с лишним раза превышающая территорию Франции. Долгое время эта страна оставалась загадочной для всех областей науки. Немалые трудности, а то и смертельная опасность поджидали каждого, кто пытался приоткрыть завесу таинственности, скрывавшую от посторонних глаз природу, культуру и историю среднеазиатских ханств: Бухарского, Хивинского, Кокандско-го. Достаточно показательны в этом отношении смелые до авантюризма поездки в Бухару под видом мусульман в 1834 г. учителя татарского языка оренбургской гимназии Демезона и 30 лет спустя — венгерского востоковеда Вамбери, совершивших во имя науки поистине героические подвиги, которые, однако, дали мизерные научные результаты.

Сведения, проникавшие из Средней Азии, были столь скудны, что еще в середине XIX в., когда границы России уже соприкоснулись со среднеазиатскими ханствами, о горных системах этой страны ученые знали немногим больше, чем во времена Марко Поло, знаменитого путешественника XIII в., и в географической литературе тех лет утверждалось, со ссылкой на китайские источники, что на Тянь-Шане существуют огромные действующие вулканы, а горные цепи Памиро-Алая тянутся не с востока на запад, а с севера на юг.

И только в 60—80-х годах, после присоединения значительной части Средней Азии к России, началось ее всестороннее изучение. В итоге уже к рубежу XX в. замечательной плеядой русских исследователей был, в частности, заложен прочный фундамент нового раздела знаний — средневековой истории Средней Азии. Особенно крупную роль в создании этой исторической науки сыграл акад. Василий Владимирович Бартольд, проделавший титаническую работу по сбору и изучению сведений арабских, персидско-таджикских и тюркоязычных авторов и издавший в 1900 г. свою знаменитую монографию «Туркестан в эпоху монгольского нашествия», которая и поныне служит одним из основных трудов по истории Средней Азии и близлежащих стран.

Но ни в многочисленных работах В. В. Бартольда, ни в исследованиях других русских востоковедов дореволюционной поры и первых полутора десятилетий советского периода не получила, да и не могла еще получить, должного освещения древняя история Средней Азии. Все, что творилось на среднеазиатских землях до арабского завоевания конца VII–VIII вв., оставалось таинственным и неопределенным. Победа ислама и его борьба против язычества и иных религиозных систем привели к почти полному забвению древнего домусульманского прошлого. Немногочисленные, а часто и противоречивые свидетельства иноземных авторов и смутных преданий при полном отсутствии древних местных письменных источников, забытых или специально уничтоженных мусульманами, не позволяли даже в самых общих чертах судить о каких-либо закономерностях исторического развития, об особенностях культуры или искусства древней Средней Азии. Прорыв в эту область неведения могла осуществить археология. Ведь именно она открыла для европейской науки в начале XIX в. Египет, Ассирию и Вавилонию, а позднее и многие другие древние цивилизации и культуры, о которых до развертывания широких археологических работ было известно немногим больше, чем о Средней Азии.

Но в том-то и дело, что систематических археологических исследований в Средней Азии вплоть до середины 30-х годов нашего века не производилось, и ее обширная территория представляла собой на археологической карте мира большое «белое пятно». Ассигнования на развитие археологии Средней Азии в царское время были более чем скудными, а об отношении к ней многих официальных лиц как нельзя лучше говорит ответ туркестанского генерал-губернатора на обращенную к нему просьбу принять меры к охране памятников культуры: «Чем скорее разрушится все это, тем лучше для русской государственности».

Памятники старины, щедро разбросанные по всей Средней Азии, невольно, однако, бросались в глаза, и наиболее крупные городища и находившиеся на поверхности земли средневековые постройки были осмотрены, результаты опубликованы, причем некоторые городища и отдельные здания удалось отождествить с упоминавшимися у средневековых авторов древними городами и выдающимися сооружениями. Прочие же археологические памятники, ставшие известными в результате нескольких экспедиций археологов-профессионалов и в значительной мере благодаря энтузиазму местных краеведов, как правило, не получали даже обоснованного хронологического определения. Достаточно показательно в этом отношении полное пессимизма авторитетное заявление акад. В. В. Бартольда, писавшего еще в 1922 г., что в Средней Азии «самые ранние из существующих остатков городов и поселений относятся только к тому Туркестану, который застали в VII в. по Р. X. арабские завоеватели». А тремя годами позднее, характеризуя состояние археологии Средней Азии, председатель Средазкомстариса (Среднеазиатского комитета по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы) Д. И. Нечкин прямо указывал: «В Средней Азии сокровища 'древней культуры не только не изучены, но в большей части даже не имеют простого обследования».