Между небом и тобой - [74]

Меня удивляет и огорчает ее ревность.

– Я поклялась Помм, если она откроет мне тайну Грэнни, не ходить на тропу, – продолжает между тем дочка.

Какая еще тайна? Тру себе лицо. Мой поезд отходит через полчаса.

– Она мне все рассказала, а я все равно туда полезла. Я ее предала. А она спасла мне жизнь, – выдыхает бледная как полотно Шарлотта.

Мне вдруг становится страшно, и я прошу:

– Расскажи-ка мне, что у Грэнни за тайна.

Тайны – как яд. Каждая капля тайны превращается в кислоту и разъедает, и разрушает.

– Ты же видел у Помм около глаза шрам?

– Конечно. Несколько месяцев назад кошка опрокинула турку и Помм обварилась.

– Нет, пап, они все вам наврали. Кипящий кофе и правда пролился, только не из-за кошки, кошка ни при чем. Это у Грэнни поехала крыша, она не узнала Помм, ужасно ее испугалась, хотела оттолкнуть, но толкнула не ее, а кофейник. И они обе обварились.

До поезда двадцать две минуты. Ты потеряла голову, бедная моя Диастола, и чуть не изуродовала мою дочку. А она промолчала. Она верная, надежная. Ты была опасна, ты это поняла. И скрыла от нас.

Я потрясен. Сначала мне становится так тебя жалко, мама, так жалко! До чего же ты, наверное, исстрадалась! Но почти сразу же я начинаю на тебя злиться: почему ты настолько нам не доверяла? И меня затопляет гнев. Я же мог тебе помочь! Скриплю зубами. А Систоль – Систоль знал? От ревности дыхание перехватывает. Ему ты доверяла, а мне нет. Ох, как же я зол! Ты поняла тогда, что тебя ждет, мама, и решила не рисковать, да? Ты боялась, что такое повторится? Значит, это правда? То, что ты сама хотела переехать в пансионат, а Систоль вовсе и не думал от тебя отделываться? Я верил, все эти последние твои ужасные шесть месяцев верил, что тебя защищаю, но все получилось наоборот: ты до последнего дня оставалась моей мамой и оберегала меня. Даже тогда, когда память твоя стала дырявой. Систоль ни к чему тебя не принуждал. Это ты заставила Помм хранить тайну – из гордости, нет, из гордыни! Ты до последней секунды делала все по-своему, ты ведь родилась в замке…

До поезда девятнадцать минут.

– Мне надо лететь на вокзал, доченька. Обещаю вернуться завтра рано-рано, еще до того, как ты проснешься.

– Это я отменила бронирование в отеле, прости меня, пожалуйста.

Шарлотта уже не в реанимации, мне не надо надевать перчатки, я могу коснуться ее, погладить по щечке. Какая горячая у нее кожа… Ребрышки у нее резаные, пока еще слишком хрупкие, чтобы можно было ее обнять, просто глажу личико.

Сириан – скоростной поезд Лорьян – Париж

Вот я и в вагоне, успел все-таки, пусть и в последнюю минуту. Женщина в зеленых очках просит поменяться с ней местами, ей хочется сидеть по ходу поезда. Меняюсь, мне все равно.

Просматриваю эсэмэски. Дэни меня преследует, совсем уже достала. Она изменила тон. Мы взрослые люди, мы обо всем договорились, но теперь выясняется совсем другое: я, грязный тип, решил избавиться от любовницы под тем предлогом, что женат. Да, я больше ее не хочу, очарование пропало, как не было. Хорошо, я приму роль, которую мне навязывают, чтобы она от меня отстала. А уперлась она только потому, что ее раздражает ситуация. Вот сегодняшнее длинное сообщение:

Я знаю, что жена на тебя давит, угрожая, что не даст видеться с дочерью. Но именно я могу сделать тебя таким счастливым, каким ты никогда не был. Дети вырастают и вылетают из гнезда.

Забудь о своих дочерях до того, как они о тебе забудут. Они тебя не любят. Я и сама дочь, и если мой папаша подохнет…

Если бы она знала, что случилось с Шарлоттой, была бы на седьмом небе. Отвечаю:

Мои дочери всегда будут для меня на первом месте.

Удаляю контакт из адресной книги и отменяю think tank.

Ты все понимала, моя Диастола. Болезнь тебя унесла, но не победила. Ты сражалась с ней, пока она не опустошила твой мозг. Мне необходимо знать правду, необходимо! А ее может мне открыть один-единственный человек. Отправляю этому человеку эсэмэску:

Шарлотте лучше. Скажи, каким образом Помм обожгла лицо.

Жду, тупо глядя на экран мобильника.

Кошка опрокинула турку.

Это официальная версия. Ты в нее веришь?

Нет. Но Лу и Помм заключили договор.

Господи, как дрожат руки! С трудом набираю самый важный вопрос:

Кто решил отправить маму в пансионат?

Поезд входит в туннель, связи какое-то время нет. Но вот Маэль отвечает:

Лу сама. На следующий день после того, как они обварились. Жо не хотел.

Поезд катит по сельской Бретани, приятные пейзажи за окном.

– С вами все в порядке, месье? – спрашивает дама в зеленых очках, с которой мы поменялись местами.

Оказывается, у меня по щекам катятся слезы.

Жо – остров Груа

Дренажи удалили. Всегда есть риск пневмоторакса, но обошлось. И мне самому тоже сразу стало легче дышать. Бывший владелец моей новой моторки – наш, с острова, он когда-то плавал на одном судне с отцом – протягивает мне ключи:

– Желаю тебе получить от лодки столько же удовольствия, сколько она приносила мне. У меня нет желания кормить рыб, хватит и того, что они пожрали многих друзей. А я предпочитаю умереть в собственной постели. Обмоем покупку, а? По стаканчику?

– В другой раз, ладно? Мне надо в Лорьян к внучке, она в больнице.