Между небом и тобой - [76]
«Давай, Жо, заводи ирландскую, ты выучил ее, когда еще ходил в море, когда разворачивался в порту Голуэя, когда сам был матросом…»
Я выдерживаю ее взгляд. Теперь уже опять поет целый хор, но я слышу только голос Сары. И вдруг меня окликает какой-то человек в линялой матросской блузе:
– Эй, товарищ, твоя очередь!
И подливает мне в стакан вина.
Мама отправляла нас, всех восьмерых, на спевки ирландского хора – только во время этих спевок она и могла передохнуть. Встаю, прочищаю горло и начинаю классическую – «Когда ирландские глаза улыбаются».
«Там, в твоих глазах, слезы, удивляюсь – почему, ведь такого вообще никогда не должно быть…»
Заканчиваю песню, сажусь, перевожу дыхание. Отвык я петь.
– Давай еще, мой мальчик, – говорит та самая островитянка, которая пленилась супом Миреллы.
– А песню про Дэнни знаешь? – спрашивает старик в линялой робе.
Какой же ирландец ее не знает! Ее поют не только в День святого Патрика, но и на похоронах. Киваю, но медлю.
– Чего ждешь, парень? Пока начнется прилив?
– Мой брат когда-то играл эту балладу на саксофоне, – шепчет Сара.
А я слышал ее последний раз четыре года назад, когда вместе с тремя братьями нес к могиле гроб с телом нашей матери.
– О, пожалуйста, пожалуйста, спойте! – умоляет Помм.
Ладно, для них – для Сары и для Помм – я спою.
«О, Дэнни-бой, зовут, зовут волынки, из дола в дол – туда, где склоны гор, уходит лето, розы все поникли…»
В зале тишина. Помм и Сара смотрят на меня во все глаза.
Сажусь пустой, будто весь воздух из меня выкачали. Бывший матрос думает, что Сара моя жена.
Неужто я ему скажу что мы и виделись-то всего три раза… Звонит из Парижа Сириан: он приедет завтра первым поездом. Звонит Альбена: Шарлотте лучше. Праздник продолжается, звучит еще одна песня Мишеля Тоннера: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рома! Пей, и дьявол тебя доведет до конца, йо-хо-хо, и бутылка рома!» Ощущение, что этот остров знаком мне всю жизнь…
Ночью идем домой, несем пустую кастрюлю. Сара, Помм, Жо и Маэль поют: «Мы матросы, мы с Груа, ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Наш причал – Сен-Франсуа, ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Это ветер, ветер с моря так из-во-дит нас! Это ветер, ветер с моря так из-во-дит нас!»
Приходим, все ложатся спать. А я на цыпочках – в конец коридора, к персиковой комнате.
– У меня нерушимое правило, – шепчет Сара, – я никогда ни с кем не встречаюсь больше двух…
Закрываю ей рот поцелуем. До чего же возбудило меня это ожидание.
Мы уже – пара. Мы скрепили наш союз двумя предыдущими поцелуями, рождественским и новогодним. Мы вместе валимся на кровать, мы раскачиваемся и вращаемся, иначе и быть не может, мы исполняем безумный танец обольщенных и покоренных тел. Мы тесно прижимаемся друг к другу, мы щедро одаряем друг друга, нас переполняет радость – мы пришли наконец в свой порт. Никакой ветер с моря нас больше не из-во-дит, Дэнни-бой больше не склоняется ни над чьей могилой. Я ей делаю ирландца. У меня брызги в глазах, но персиковая комната залита солнцем. Засыпаю на боку, руки, будто якорная цепь, вокруг ее талии.
7 января
Скоро концерт духового оркестра. Ив хочет, чтобы я в нем участвовала.
– Но я же еще не готова.
– Готова. Ты очень способная, Помм.
– А вы знаете песню, которую пел на супном вечере друг моей тети Сары, она называется Danny Boy, «Мальчик Дэнни»? Это не очень трудно для начинающей?
Ив усмехается в бороду, роется в книжном шкафу, берет брошюрку, листает.
– В оригинале она называется The Londonderry Air, «Воздух Лондондерри», город такой есть в Северной Ирландии. Вот у меня ноты для альт-саксофона и фортепиано.
Он садится за пианино и разбирает. Потом берет свой сакс и играет. Мелодия потрясающая, прямо душу рвет на части. И эта музыка, одновременно горькая и нежная, отвечает на вопросы, которые я и задать-то не решаюсь.
– Хочешь, сыграем ее на концерте вместе? Дуэтом? – спрашивает Ив.
– Так я же еще ее не выучила!
– А почему тогда не начинаешь работать, чего ждешь? Пока начнется прилив?
Шарлотта спит. Все анализы хорошие, и показания всех приборов тоже. Дверь открывается, входит на цыпочках Сара. Жо сейчас у здешнего кардиолога. Насколько легче жить, когда в семье есть врач. Все же становится куда проще, врачи всегда могут между собой договориться.
– Ты одна? – спрашиваю Сару. – Шарлотта мне призналась, оказывается, она сама виновата, а Помм делала все возможное и невозможное, чтобы не пустить ее на эту тропу. Ты была права: любовь сильнее ненависти. Того кошмара, который пожелала мне мать, больше нет, и ничего не может случиться. Скажи Помм, чтобы пришла завтра, ладно?
Сара достает из сумки две бутылочки, и я сразу их узнаю.
– Но я же вроде их выбросила…
– А я достала. Надеялась, что ты в конце концов поймешь. У меня и письмо сохранилось. Передашь?
Киваю.
Папа ужинает у Фред со своим товариществом Семерки. Нас с Федерико тоже пригласили, но мы решили побыть вдвоем. «Морскую охру» в Локмарии окончательно закрыли, а жаль: тамошние блинчики с карамелью, камамбером и соленым маслом были просто чудо. Веду Федерико в другую блинную, вот уж чего на нашем камушке посреди моря хватает.
