Между нами война - [56]

— Учитель Яннис! — это был командир. — У меня предложение. Я хочу оставить ваших ребят у себя. — Парни начали обрадованно перешептываться.

— Я не могу противостоять Вам. — ответил Яннис.

— Командир, — это была Эрис.

— Слушаю. — почтенно ответил он.

— Мы — единственные в округе, которые способны на что-либо. Мы должны продолжать развиваться сами и обучать других у себя. Чтобы среди ополчения нашей армии были хорошие воины. — уверенно сказала она.

— Ты права. — ответил Таррос.

— У Вас уже есть прекрасные ученики и им есть, к чему стремиться. Лучше Вы приезжайте к нам и модернизируйте наш гарнизон, который сейчас переживает упадок. Увидите всё своими глазами — это весьма плачевное зрелище. — предложила Эрис.

— Замечательная идея. У меня как раз дела в том районе. — возликовал Таррос. Только при этих словах Яннис сделался немного напуганным. — Я, в ближайшем будущем, посещу вас. Вместе мы приведем всё в порядок. — уверил Таррос. Ребята переглянулись.

— Разрешите нам удалиться? Завтра нам предстоит дорога. — сказала Эрис.

— Конечно. — почтенно ответил командир.

Они уходили и он смотрел им вслед, пока их мощная свора не завернула в проход.

— Друг, только не расплачься. — пошутил чуткий Алессандро.

— Давай хоть сейчас обойдемся без твоих комментариев. — тихо ответил он.

Ребята, придя к себе, обнаружили пьяного спящего Ахиллеса.

— Как он меня бесит! — с отвращением сказал Никон, снимая с него и аккуратно вешая одежды сан марковцев.

— Соберите все наилучшим образом. — скомандовал Аргос, наблюдая за тем, как парни исполнят своё обещание.

В это время Эрис, вспоминая день, в котором произошло столько событий, сколько она не испытала за всю свою жизнь, красиво складывала и упаковывала платье и всё, что было получено от Каллисты, в первозданном виде.

Глава четырнадцатая

Наступило прощальное утро. Старшина всех вызвал в столовую.

Эрис заплела высокую, вплетенную от макушки до затылка, косу и оделась в свои обычные одежды: две туники, длиной опускающиеся до колен — одна коричневая с коротким рукавом поверх другой, темно-бордовой; в свободные черные шаровары и узкие кожаные, мягкие и высокие сапоги — сандалии пришлось оставить дома. Она надела кольчугу и доспехи. Георгиус зашел за ней.

— Сестра, пойдем. Хоть сегодня ты поешь что-нибудь?

— Да. Спасибо, братишка. — грустно покачала головой девушка.

— Чем ты вчера поужинала? — спросил Георгиус.

Эрис рассмеялась:

— Водой. — довольно сказала она.

— Так. Вставай. — своей огромной длиннопалой рукой он потянул её за край накидки.

— Ладно. Иду я, иду…

— Почему ты грустишь? — спросил Георгиус. Его огромные черные глаза с объемными ресницами и большие губы, меж которых были ровные ряды белых крупных зубов, делали его похожим на доброго верблюда.

— Не знаю. Эти дни… Они были замечательные. Они сплотили нас, мы многое пережили, многому научились… — она замолчала. — Я буду скучать по этим местам. И мой Буцефал… — на её глазах появились крупные градины слёз.

— Ничего. Даст Бог, у нас будет еще множество таких дней. А насчёт Буцефала — он умер по-геройски, в стать своей хозяйке. — он улыбнулся. — К тому же, я слышал, командир уже попрощался со своим Сириусом.

— Я не возьму его коня. — отрезала Эрис.

— Ха! Он не будет тебя спрашивать. — ответил Георгиус.

Эрис было грустно и из-за того, что ей совсем не хотелось прощаться с Тарросом. И это была самая сильная причина её печали…

В столовой собрались сан марковцы. Ребята еще спозаранку вернули всё, поблагодарив кандийцев. Эрис с парнями заняли свой стол, рассевшись на длинные скамьи.

У Антонио был удрученный вид. Обычно спесивый, пышущий гонором задира, вот уже пару дней находился в подавленном состоянии. Во время завтрака он, несмотря на уговоры соратников, так и не поел. Виной тому была совесть. На его сердце камнем лежало преступление, к которому его принудил командир. Маурисио тоже переживал, но его характер был беспринципным.

— Эй, Чезаре, ты вчера удивил нас своим танцем! — выкрикнул шутник Атрей сидящему за соседним столом.

— Куда нам до вас! — без злости, с сильным венецианским акцентом ответил тот.

— Да! Вот вы зажгли вчера — если бы за танцы тоже первенство давали, Каннареджо одержали бы и его! — крикнул Риккардо, имеющий более широкий словарный запас.

— А сеньориты? — уже потише спросил Исос, скользя по скамье и приближаясь к Антонио. — Сеньориты — так много и такие красивые!

— Прекрати. — мрачно ответил Тони.

— Тебе больше не о чем думать, балбес?! — сделала замечание Эрис, сидящая между Георгиусом и Никоном, соседом Исоса. Никон дал ему подзатыльник и Исос сказал:

— Да ладно, я же пошутил. Этот парень что-то мутный в последнее время, развеселить хотел.

— Тони, не бери в голову — в этой жизни нашего Исоса интересуют только девчонки. Он полагает, все такие. — сердобольно обратилась к нему Эрис.

— Ничего. — ответил Тони, опуская голову.

— Ты не болен? Что с тобой, друг? — продолжала она под дружное лязганье столовой посуды. — Ведь мы же друзья? Так, да?

— Конечно. — улыбнулся Тони, кротко посмотрев на неё.

— Давайте соединим столы! — предложил Аргос, и все согласились. Парни встали и началось громыхание и дребезжание. Затем ребята, толкаясь и споря, расселись. Эрис, по-прежнему, села меж двух своих «охранников». Антонио досталось место напротив неё. Все принялись продолжать трапезничать. Все, кроме Антонио, который, как Эрис на пире, медленно, с хмурым видом копошился в каше.