Между нами горы - [50]

Я срубил топориком несколько еловых лап, под которыми мы прятались, и получился выход на подветренную сторону. Эти лапы я свалил на наветренной стороне в качестве заслона. Срубив несколько ветвей соседнего дерева, я поставил их вертикально и присыпал снегом основания. Их верхние кончики я прикрепил к стволу «нашего» дерева, потом соорудил из других ветвей подобие крыши. Не прошло и часа, как у нас появилось довольно сносное убежище.

– Неплохо! – одобрила мои усилия Эшли.

– Жить здесь я бы не хотел, но на крайний случай сойдет.

Теперь мне нужно было добыть огонь. Этой процедуры я очень боялся. Я собрал сучки, иголки, не побрезговал даже нитками из собственных носков. Потом натянул лук и стал медленно крутить шпенек над поддоном. Проделав дыру и бороздку, я удвоил старания. На этой высоте потребовалось несколько минут, чтобы древесина задымилась. Еще через пять минут дыма стало много, и я обрадовался, что сделал уголек. Отложив лук и шпенек, я взял поддон с угольком и начал его раздувать, пока он не ожил и не заалел. Я дунул еще – и переусердствовал: уголек рассыпался в золу.

Пришлось все начинать сначала.

В этот раз я натягивал лук 8–9 минут, чтобы насыпалось достаточно трухи. Любой, кто когда-либо этим занимался, подтвердит, что 8–9 минут – это долго. У опытных людей на разжигание уходит не больше двух минут. Мне сильно недоставало опыта.

Я опять отложил лук, взял поддон, легонько подул. Заклубился дымок. Я подул еще, мой уголек заалел. Тогда я аккуратно положил его в свою кучку из веточек, иголок и ниток от носок, пытаясь не рассыпать золу, которая только с виду казалась угольком. Теперь мне оставалось только дуть.

Наконец появился язычок пламени. Его я раздул так, что оно выросло и охватило мой шалашик из веточек и сухих иголок.

У нас снова был огонь!

Эшли лежала и качала головой.

– Вы перещеголяли самого Робинзона Крузо! У меня на глазах вы добыли огонь без спичек и зажигалки. Откуда у вас эти навыки?

– Во время резидентуры в Денвере…

– Это когда вы учились резать людей?

– Этому я научился еще на трупах, но совершенству нет предела. – Я улыбнулся от нахлынувших воспоминаний. – Мы с Рейчел все больше времени проводили в горах. Хотите, считайте это недорогим развлечением. В конце концов, ей взбрело в голову, чтобы мы не брали в очередной поход ничего для разведения костра: ни спичек, ни заправки для зажигалки, ни керосина, ни походной печки. И, конечно, никакой горелки! Она предложила действовать старым проверенным способом. Не согреемся – что ж, значит, замерзнем. Я накупил книг, проштудировал их, изучил рисунки, потренировался. Даже проконсультировался с местным командиром отряда бойскаутов. Мы отправились в горы, когда я уже представлял, что к чему. В общем, я научился добывать огонь почти что из ничего.

– Напомните мне поблагодарить ее и за это при встрече. А где вы научились так кривить рот?

– Вы это о чем?

– Когда вы сосредоточены, вы корчите вот такую гримасу… – Она наморщила половину лица. Впечатление было такое, словно сквозь ее правую бровь и щеку продели нитку и приподняли уголок губы дюйма на три. – Примерно вот так.

– Наверное, вам сейчас очень больно? – участливо спросил ее я.

– Не знаю. Что, кажется, что мне больно?

– Очень.

– Нет. А у вас получается глупый вид.

– Спасибо. Я припомню вам это, когда вам опять потребуется помощь.

– Медсестры смеются над вами?

Я наморщил правую половину своего лица.

– Им под маской ничего не видно.

Она легла и закрыла глаза. В тишине я сообразил, что привык к звуку ее голоса. Впервые тишина заставила меня задуматься, не скучаю ли я, когда она умолкает.

Поскольку наше убежище было сделано из зеленых хвойных веток, мы наслаждались чистым, свежим ароматом.

– Самый экологический дом, в котором мне доводилось проживать!

– Зелень во всей красе! – согласилась она.

Нам было тепло и удобно, ветки наверху служили прочной крышей, при этом отлично пропускали дым. День клонился к закату, но оставалась еще пара часов светлого времени суток, поэтому я натянул куртку, нацепил снегоступы и вооружился луком.

– Пойду поброжу.

– Надолго?

– На часок. – Я посмотрел на Наполеона. – Я скоро. Составь ей компанию.

Он описал круг и залез в спальный мешок к Эшли.

Опасность таких шалашей, как наш, заключалась в том, что их строители залезают внутрь, наслаждаются комфортом, разводят костер – а потом все сооружение вспыхивает и обрушивается им на головы. Эшли со своей ногой не успела бы выбраться наружу.

Я погрозил ей пальцем.

– Следите за костром, не позволяйте ему слишком разгораться, иначе наша рождественская елочка запылает ярким пламенем вместе с вами, потому что вы вряд ли из-под нее выползете. Вы здесь плотно забаррикадированы. Следите, чтобы у вас под рукой был снег. Если костер вспыхнет, закидайте его снегом. Он не погаснет, а пламя собьется. Договорились?

Он кивнула, слепила снежок и швырнула в меня.

Я залез на небольшую гряду. Ее подветренная сторона была защищена от ветра, поэтому здесь было меньше снега. Торчали пучки сухой травы и обледеневшие камни, напоминавшие жвачку или птичий помет на тротуаре.

Мне по-прежнему было трудно дышать, а это свидетельствовало о том, что мы еще не спустились ниже 10 тысяч футов. Воздух был разреженный – за две недели я так и не сумел к этому привыкнуть и ловил себя на том, что глубоко дышу, даже когда сижу. Видимо, так реагируют на высокогорье люди, привыкшие жить на уровне моря.