Между нами горы - [44]

Она расхохоталась. Ее смех оказался заразительным. Неплохое начало дня!

Я осмотрел ногу Эшли, помог ей с гигиеническими процедурами и начал растапливать в горелке снег. Я не знал, сколько в ней осталось горючего. У бачка не было шкалы, но горелка задумывалась как переносной предмет, поэтому запас не мог быть бесконечным. Я потряс горелку, и плеск остатков горючего меня не порадовал. На уровне моря вода в горелке закипала за минуту пятнадцать секунд. Здесь на это уходило втрое-вчетверо больше времени и, соответственно, гораздо больше горючего. Газ в зажигалке Гровера почти испарился. «Зиппо» – крутая марка, напоминающая о Джеймсе Дине и о Брюсе Уиллисе в «Крепком орешке»[15], но эти зажигалки приходится заправлять чуть ли не каждую неделю. Это, конечно, небольшой резерв сжиженного газа, но и он не вечен. У меня были с собой спички, но все закончились. Как добывать огонь? Разве что трением… Надо будет поискать подходящие сучки.

Настал полдень. При низкой облачности и упавшей температуре на снегу образовался наст, способный удержать вес человека. В своих снегоступах я бы реже проваливался и тратил меньше энергии. Теоретически это ускорило бы наше движение.

Я обулся, прицепил снегоступы, натянул куртку. Один рукав порвался на локте, из дыры торчали перышки. Мои руки были в плачевном состоянии. Пришлось оторвать лоскуты от джинсовой куртки Гровера и обмотать себе ладони.

Мы все собрали накануне и теперь подготовились к походу довольно быстро. Я загрузил «сани», заставил Эшли сжевать несколько кусков мяса и выпить воды, а затем потянул ее в мешке к выходу, помня об опасной кочке по пути. Температура снаружи упала еще ниже. Оглядев наши «сани» и вспомнив вчерашние события, я понял, что мне нужна сбруя, которая освобождала бы мне руки и позволяла тянуть, используя усилие ног и груди, но так, чтобы в случае падения я остался бы в связке с санями. Я вернулся в берлогу и при помощи инструмента Гровера отрезал от его кресла ремни. Надев их крест-накрест себе на грудь и прикрепив к саням, я получил возможность тянуть свою поклажу со свободными руками. Легко отстегиваемая пряжка позволяла быстро освободиться от этой сбруи в случае, если я поскользнусь и возникнет опасность утянуть Эшли за собой в пропасть.

Она, с сомнением наклонив голову, наблюдала за моей возней. Ее рот был набит мясом, и она никак не решалась его проглотить. Я снял куртку, взял со снега Наполеона и засунул то и другое к ней в спальный мешок. Если бы я остался в куртке, то, потянув сани, опять в считаные минуты взмок бы и превратил в ничто свой уровень теплосопротивления. Теперь Эшли согреет и сохранит сухой мою куртку, чтобы на остановке я смог ее надеть и не замерзнуть. Это было важнейшее решение. Я впрягся уже по-настоящему и начал тянуть.

За час мы преодолели метров пятьсот и спустились метров на сто. Через каждые три шага я несколько секунд отдыхал. Продвижение было до обидного медленным, но все же это был прогресс.

Эшли по-прежнему скептически относилась к этой затее.

– Нет, серьезно… – Она отхлебнула воды. – На сколько, думаете, вас хватит?

Хорошая новость состояла в том, что она весь день ела и пила в медленном ритме, помогавшем пищеварению.

– Понятия не имею, – пропыхтел я, косясь на нее.

– Это невозможно. У вас не получится. – Она показала куском мяса на небо. – Посмотрите вокруг. Мы в центре УНМ.

– УНМ?

– Удаленное неизвестное место. У черта на куличиках.

Я остановился с мокрым от пота лицом, тяжело дыша.

– Эшли? – Она не ответила. – Эшли!

Она с вызовом сложила руки на груди.

– Мы не можем оставаться на высокогорье. Здесь нам грозит смерть. И бросить вас я не могу. Без меня мы умрете. Вот мы и стараемся спастись.

Она больше не сдерживала свое отчаяние.

– Двенадцать дней! – крикнула она. – Двенадцать чертовых дней – и ни единой души! На сколько мы отползли? Не больше чем на милю. В таком темпе мы не спустимся вниз до самого Рождества.

– Они не знают, где искать.

– Так какой у вас план? Как вы видите наше спасение?

За нее говорил страх, а не логика. Разговором ее было не пронять.

– Шаг за шагом.

– Сколько вы, по-вашему, продержитесь?

– Сколько потребуется.

– А если нет?

– Я смогу.

– Откуда вы знаете?

– Разве у меня есть выбор?

Она закрыла глаза, прижала к себе Наполеона и уставилась в небо. Я достал компас, определил угол в 125 градусов, принял за ориентир скальную гряду в отдалении и снова двинулся вперед, осторожно переставляя ноги. Выпавший вечером снег полностью засыпал наши вчерашние следы. Ничто не указывало на то, что мы уже покидали место катастрофы.

Мы провели в молчании несколько часов.

Я двигался вниз среди зарослей. Снег был тяжелый, вокруг громоздились сугробы. Под нами было 10–14 футов снега, а значит, ветви деревьев, от которых мне приходилось увертываться, летом находились бы высоко у нас над головой. Еловые ветви принимают на себя много снегу, хотя без сопротивления расстаются с ним при малейшем прикосновении и норовят превратить тебя в сугроб. Я то и дело стряхивал снег с шеи и с плеч. Я не спешил, экономил дыхание и силы, предоставляя себе отдых перед каждым следующим шагом. Если мне становилось жарко, я еще больше замедлялся и старался отдышаться. В результате мы двигались со скоростью улитки. Почти за шесть часов я вряд ли преодолел расстояние чуть больше одной мили.