Между этажами - [16]
— Классический подход к сбору информации, — сказал Атилас и снова уставился в потолок. — Как жаль. Буквально только что твои методы начали казаться более интересными. Если думаешь обезоружить меня вопросами, на которые и так знаешь ответы, спешу заметить, тебя ждёт разочарование.
— Ладно, — сказала я. — И не помогай. А вообще, вляпался тут ты. Если что, оставлю тебя здесь.
Он так резко повернул голову, что я подпрыгнула.
— Лунный свет, — сказал он и снова рассмеялся. — Они заточили меня в лунный свет, и ад закрыл дорогу.
— Вообще не помог, — сказала я и буркнула под нос. — И чего фейри никогда не говорят прямо?
— Жизнь так скучна, когда все называют вещи своими именами.
— Да? И каково тебе сейчас живётся?
Атилас снова уставился в потолок, а мне стало стыдно. Таких ужасных вещей говорить даже во сне нельзя.
— Прости, — хмуро сказала я. — Не надо было это говорить.
— Следить за языком так трудно, Пэт, не правда ли?
— Раз на раз не приходится, — ответила я и ещё раз обошла вокруг него. Нити и впрямь походили на лунный свет, но как они работают, и уж тем более, как его снять, совсем не понятно. На ум пришёл погребальный костёр Брюнхильды. — Когда тебя освободим, на нас же не станут кричать Валькирии, а?
— Какая невежественность, — вздохнул Атилас. — Неужели я не говорил, что это лунный свет? Валькирии в ту же секунду разорвали бы меня на куски. Это орудие пытки, не убийства.
— Знаю, — ответила я и шмыгнула носом.
— Батюшки! Ты что, плачешь? Уверен, она бы не стала слёзы лить.
— Нет, — сказала я и откашлялась. Видимо придётся прикоснуться к этим штукам: проверить, насколько они крепкие, и как связаны с Атиласом.
И снова его карие глаза неумолимо впились в меня.
— Совсем на тебя не похоже.
Я вытерла глаза, чтобы чётче видеть нити. Не хотелось нечаянно слишком сильно зацепить их.
— Ты уверен, что я не Пэт, так ведь?
Если не Пэт, то кем он меня тогда считает?
А, блин. Одним из мучителей. Тогда понятно. Неудивительно, что он пообещал меня прикончить!
— Неужто я не говорил, что это орудие пытки?
— Кто я тогда, чёрт возьми? — спросила я и стёрла опять выступившие слёзы. — Если я не я, я должна знать. Обычно сны я вижу от первого лица.
Я протянула мокрую от слёз руку к поблёскивающим лунным светом нитям. Стоило легонько коснуться одной, как Атилас тут же тяжко охнул.
Я отдёрнула руку.
— Ну да, — сказала я, и по щекам опять полились слёзы. — Быстро не получится.
— Не торопись, Пэт, — выдохнул он и рассмеялся. — Ради твоего удобства я готов подождать.
— Прекрати смеяться, — выдавила я и попыталась прогнать слёзы. — Это жутко и странно.
— Тогда тебе стоит поработать над методами допроса, — сказал Атилас. — В первый раз было куда лучше. Тогда я даже поверил, что ты — та самая Пэт. Но всё встало на свои места, когда я тебя убил.
— В смысле, убил?
Атилас холодно улыбнулся:
— Разумеется, ты помнишь не хуже меня. Ты умерла быстро, но уверен, смерть была не безболезненна.
— Но ты же говорил, что хотел бы меня убить, а не то, что уже сделал это!
— Воистину.
Бессмыслица какая-то. Но я всё равно не удержалась и резко спросила:
— Зачем ты меня убил? Что я тебе плохого сделала?
— А почему бы и нет?
— Если поверил, что это я, зачем убил? — спросила я. мне стало горько и грустно.
— Вероятно, ты во власти ложного умозаключения о том, что я питаю привязанность к питомцу. Разумеется, можешь и дальше продолжать допрос в выбранном ключе. В конце концов, не участвовать в данном мероприятии, я не могу.
Странно, но от его слов я улыбнулась. Даже в плену Атилас умудрялся читать нотации своим тюремщикам. Воистину, фейри считают себя превыше остальных:
— Говоришь, разговор со мной не лучше пытки?
Атилас закрыл глаза.
— Полагаю, в каком-то смысле да. Но замечу, что не считаю эту пытку эффективной.
— Нити действительно лунный свет?
— Каждому палачу, вне зависимости от пола, следует в совершенстве знать свои инструменты, — не открывая глаз, проговорил Атилас. — Нет ничего страшнее профессионала, который знает, что делает.
— Если я попытаюсь их убрать, будет ли тебе так же больно?
— О, не более! Нет ничего хуже, чем, когда лунный свет протыкает тело в тех местах, которые протыкать не стоит. Спроси у своего дружка перевёртыша.
— Вроде ты умеешь исцелять, — сказала я. — Разве ты не можешь вылечить самого себя?
На его лице появилось подобие улыбки.
— А ты ловка. Умеешь с самым невинным видом тыкнуть в больное место! Интересно, откуда они об этом узнали?
Внезапно меня посетила ужасная мысль.
— Хочешь сказать, что ты постоянно исцеляешься, а эти штуки… эти штуки, они…
— Стоит ранам затянуться, как они открываются вновь. Воистину чудесный способ пытки: настолько, что в определённых обстоятельствах я бы и сам им воспользовался. Не говорил ли я о том, что палачу следует знать свои инструменты? Ты неубедительно невежественна.
Показалось, что меня вот-вот стошнит. Я присела на корточки, упёрлась рукой в пол и постаралась сосредоточиться на дыхании.
Когда я подняла глаза, Атилас всё так же смотрел на меня, повернув голову — наверное очень неудобное положение. На его губах играла почти та самая, знакомая, пытливая улыбка.
Последнее, что ты ожидаешь увидеть, проснувшись утром, — это мёртвое тело парня, висящее под твоим окном. Такие преступления обычно привлекают внимание полиции. А когда ты нелегально живёшь в доме твоих родителей (но надеешься в скором времени выкупить его), внимание — это очень нежелательная вещь. Кстати, меня зовут Пэт. Это не моё настоящее имя, но другого вы не получите. В наши времена имена очень важны. Я — человек-питомец. Я принадлежу двум фэйри и вампиру. Странно, не правда ли?
Волею судьбы Раснодри Солдроу вынужден примерить на себя личину танга, древнего борца с монстрами, презираемого всеми. Он вынужден самостоятельно постигать мастерство своего нового ремесла, ибо тангов уже давно никто не видел. И хоть в их отсутствие все научились бороться с монстрами подручными средствами, необходимости в тангах никто не отменял. Цепь случайностей проводит Раснодри сквозь опасные приключения, заставляет добыть древний магический артефакт, убить могущественного монстра, побывать в потустороннем мире и защитить столицу Давурской Империи от армии оживших мертвецов.
На что способен простой парень с Земли, оказавшись в другом мире, погрязшем в древней, кажущейся нескончаемой войне? Отважится ли он на борьбу ради спасения мироздания или отступит, понимая, что мал и ничтожен в этом огромном мире?
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?
Фрэнк сын богатого торговца. Он рожден в мире, который не знает пороха и еще помнит отголоски древней магии. Давно отгремели великие войны, и теперь такие разные разумные расы пытаются жить в мире. Ему унаследовавшему огромное состояние, нет нужды бороться за хлеб, и даже свое место под солнцем. Он молод, многое знает и трезво смотрит на мир. Он уже не верит в чудеса, а старые мудрые маги кажутся ему лишь очередной уловкой власти. Только логика, причинно следственные связи, прибыли и выгода правят миром и стоят выше и холодной гордости эльфов, и доблести рыцарей, и веры кардиналов.
После череды загадочных событий четырнадцатилетний Глеб попадает во Внутренний мир — место, где до сих пор существует магия, а наделенные сверхчеловеческой силой рыцари бороздят просторы королевств. Появление гостя не проходит незамеченным: мальчика принимают за посредника — легендарного посланника, отвечающего за связь между мирами. Со времен последнего посредника минуло более тысячи лет, и Глеб — первый человек, которому удалось попасть во Внутренний мир. И все бы ничего, вот только по преданию, посредник еще и наделен огромной магической силой… Так ли прост главный герой? Проснутся ли в подростке приписываемые ему магические навыки, и что он будет делать, когда окажется втянут в придворные и межгосударственные разборки? В любом случае, нужно торопиться — враги не сидят на месте, а между королевствами бушует беспощадная война, грозящая уничтожить все сущее, и лишь авторитету посредника и его силе по плечу остановить неумолимо надвигающуюся катастрофу.