Между двумя мирами - [21]

Снаружи послышался топот копыт, какой-то невнятный шум, что-то громко грохнуло, и от неожиданности мы все вздрогнули и непроизвольно пригнулись: слишком были еще свежи в памяти и взрыв и последующая за ним взрывная волна, которая завалила многих в том числе и меня на землю, вой разлетающейся во все стороны картечи, стоны раненных и безжизненные глаза убитых. Приглушенные голоса приблизились к шатру, дверь дрогнула и принялась приоткрываться, но затем резко опустилась. Шум усилился.

– А ну пусти меня, мне срочно нужно увидеть государя! – голос был мне незнаком, и этот факт заставил слегка напрячься. В то время как Петька с Трубецким удивленно переглянулись. А вот им говоривший явно известен, и этот факт позволял слегка расслабиться.

– Никак не могу пропустить, твое сиятельство, – пробасил дежуривший у шатра гвардеец. – Не положено. Вот адъютант государя Петра Алексеевича выйдет, разузнает, что к чему, доложит по всем правилам, тогда и сможешь передать то, что хочешь.

– Да как ты смеешь…

– Миша, успокойся. Что голосишь, словно баба на рынке? Сейчас все недоразумения утрясутся и нас допустят до государя, – второй голос также мне ни о чем не говорил, зато Трубецкой нахмурился и покосился на дверь. Репнин вскочил на ноги и, дождавшись моего позволительного кивка, выскочил из шатра, начиная говорить еще до того, как дверь опустилась, полностью закрывая проем.

– Ба, Михаил Петрович, Николай Федорович и Петр Павлович? – на последнем имени он слегка запнулся, хотя начало было вроде вполне бодренькое. – У нас тут случилось страшное, на отряд напали, и убыл убит Миних…

– Да как вы все не поймете, что мы очень важную информацию пытаемся до государя донести, и что промедление может быть смерти подобно, – взрывной «Миша», похоже, не услышал, что говорил Репнин и попробовал надавить на него, но не на того нарвался, как говориться.

– Даже так? И нес ты эту весть аж из самого Берлина, Михаил Петрович, где сейчас должен находиться. Или тебя и из Пруссии выперли, как совсем недавно из Лондона турнули?

Так, понятно, один из жаждущих немедленно попасться мне на глаза – Михаил Петрович Бестужев-Рюмин, которого в очередной раз вышвырнули из Англии. Интересно, что послужило причиной на этот раз? При этом Бестужева высылают исключительно с Британских островов. Остальные государства относятся к этому красавчику и любимцу дам более благосклонно. Так благосклонно, что, поговаривают, платят ему второе жалование, кроме моего, за некие услуги. Правда, я так и не понял, какие именно услуги стоят так дорого, потому что он ничего у меня не пролоббировал, не просил содействия… Да я его ни разу в жизни не видел вживую, все больше по докладам делая о нем некоторые выводы. А еще я видел его портрет. Нужно, конечно же учитывать, что художники этого времени или сильно льстят своим моделям, или же наоборот, пишут в такой манере, что у них все дамы получаются на одно лицо, и это лицо чаще всего с той, чей портрет писался, не имеет никакого сходства – моя невеста прекрасный тому пример, потому что я никогда не узнал бы ее, если бы моя будущая теща не назвала ее по имени. Но даже несмотря на это, выглядел на портрете Бестужев хорошо. Так что интерес к нему дам очень даже понятен, тем более, что Миша, как назвал его второй господин, которого я пока не опознал, слыл весьма галантным кавалером. Непонятно мне другое: за что его все-таки высылали уже второй раз из Англии? Официальное определение было настолько расплывчато, что не выдерживало никакой критики – резкое высказывание в адрес кого-то из палаты лордов, или общин, или… А, впрочем, не важно в адрес кого он резко высказался. Тем более, что за это не выгоняют из страны. Когда пришло повторное уведомление, я лишь поморщился и направил его в Берлин к папаше Фридриха. Тому вообще начхать, кто там чью страну представляет. А с Георгом у меня и так плохие отношения. Во всяком случае, Бестужев не был официальным послом, то есть верительные грамоты он королю не вручал. Он был всего лишь резидентом от Российской империи, которую, к слову, империей Великобритания так до сих пор и не признала. И посла не прислала, только опять-таки резидента, которого я уже тыщу лет не видел, наверное, не может из дома выйти, рога не дают в дверь пройти. И я внезапно поймал себя на мысли, что мне действительно любопытно, что же такого сверхважного Бестужев может привезти из Берлина.

– Да оставь уже этот официоз, Юрий Никитич, – произнес второй господин устало. – Мы скакали практически без остановок, пытаясь успеть донести до государя важные новости. Я едва успел скрыться из Стокгольма, к счастью меня предупредил один весьма сочувствующий России и государю Петру Алексеевичу господин.

– Я верю, что вы вымотались и хотите отдохнуть, но на наш отряд напали, государь был ранен, Миних убит… Николай Федорович, думаешь, что мы не устали и не хотим хоть немного прийти в себя? – Репнин даже голос повысил, так он был раздражен, но мы все на взводе, не нужно срываться на людях, которые не сделали ему ничего плохого.

– Вот как, начинается, – вместо того, чтобы изумиться, или высказать хоть малейшее сочувствие и понимание, Николай Федорович лишь понимающе вздохнул. – Нам тем более нужно немедленно встретиться с государем Петром Алексеевичем. Возможно, у него все же есть еще немного времени на то, чтобы подготовиться.