– Наташа, позволь представить тебе моего друга, барона Мейделя, Якова Карловича.
– Я знакома с Яковом уже сто лет, Вань. Здравствуй, Яша!
Мейдель встал и припал к ручке:
– Княжна! Ты все хорошеешь! Ты и Кольцов? К тебе же сватался Миша Юсупов!
– Яков Карлович! Юсупов просто не знал, что она скоро познакомится со мной!
– Наталья Викторовна, пожалуй я соглашусь. Кольцов лучше. Тебе с ним будет не скучно.
– Знаете, господа, даже для певца кафешантанов и провинциала из деревни в Бургундии, вы удивительно придурки.
– Наташ, это все в прошлом. Я перестаю петь, а Яков переезжает в Париж.
– Иван, Яков! Мне кажется, или нужно начинать волноваться?
– Ну что ты, солнце! Я консультирую барона по импортному бизнесу.
– И все?
– Все!
– Ваня! Барон три раза дрался на дуэли, ты вообще бьешь всем морды не рассуждая. И у вас совместные дела! Успокой меня что ты не втягиваешь Яшу в авантюру.
Наташа! Я же помню, что у тебя в сумочке пистолет! И более мирного занятия, чем виноторговля не могу придумать. А даже если авантюрист Яков, будет меня подбивать на приключения, я сразу тебе расскажу!
– Здравствуйте господа!
Эльза пришла с двумя американками. Американки, попав в общество русских аристократов, стали подчеркнуто холодны и немногословны. Симпатичные дамы, судя по всему не чуждые феминизма, и близкие к интеллектуалам. Мы все продемонстрировали вежливую сердечность, на что американки надулись еще больше.
Это отдельная песня, отношение европейско-американских интеллектуалов, и русской эмигрантской аристократии. Понтярский снобизм постоянно разбивался о русскую сердечность и широкую эрудицию, которыми всегда славилось русское образование. И это бесило интеллектуалов еще больше, потому что со всей остальной аристократией они легко чувствовали свое интеллектуальное превосходство. А с русскими его не то что не было, но они еще и унизительно сочувствовали пробелам в знаниях. И доброжелательно не обращали на эти пробелы внимания. Что бесило еще больше.
Эльза, наблюдая мизансцену со стороны, искренне наслаждалась. Тем не менее дамы были представлены как Джейн из Лос-Анджелеса, и Кларисса из Сан-Диего.
Четыре женщины из модной индустрии это что-то. Тем не менее я все же влез со своими пятью копейками, заявив что основной тренд – это женские брюки. И вообще, в Америке делают для рабочих джинсы – это одежда будущего. К моему удивлению не был освистан. Больше того, по внимательному взгляду Эльзы я понял, что она намерена побеседовать со мной отдельно.
По окончании завтрака нас с Наташей милостиво отпустили до завтра.
Время течет лениво и приятно. Париж весной прекрасен. Только вот, Наташа отказалась немедленно уехать со мной в Бразилию. И я её понимаю. Жизнь вокруг бурлит, она занята интересным делом, а что до войны, которой я её пугал, она же еще не скоро, Ванечка, успеем уехать… Поэтому мы много гуляем и ведем светскую жизнь.
Я посетил «Тетушку Катрин» и уведомил хозяина, что разрываю ангажемент. Пояснил, что получил небольшое наследство, и займусь виноделием. Заодно, путем аккуратных расспросов, выяснил, что меня не искали. Мсье Роже был опечален. Я так и не понял, чего было больше в той печали, сожаления, что он меня не соблазнил, или от потери автора-исполнителя. Художники, вслух осуждая мой отказ от искусства, молчаливо завидовали счастливчику, не нуждающемуся в ежедневном заработке.
Тем не менее, мы весело отпраздновали мой уход с Монмартра. Сразу пятеро живописцев грозили написать Наташин портрет. Я бренчал на гитаре и пел Окуджаву с Визбором. Белов не отходя от кассы начал рисовать Наташу. А подвыпивший Мейдель неожиданно по памяти читал трогательные отрывки из «Разбойников» Шиллера. Среди художников вспыхнула жаркая дискуссия о сюжете Наташиного портрета. Белов настаивал на Леди Годиве, едущей по Елисейским Полям и спасающей бездушную Францию. А Тончев настаивал на Жанне Д’Арк повергающей … ну что-нибудь повергающей, ты, Кольцов, меня понимаешь? Я предлагал сваять монументальное полотно «Принцесса Вяземская приезжает в замок Амбуаз, спасает Леонардо да Винчи и улетает с ним в закат на махалёте». Наташа смеялась и говорила что наиболее правдивой будет картина «Барон Мейдель и Кольцов во главе художников Монмартра избавляют Париж от алкоголя». Иван, я даже не подозревала, что человек может столько выпить. И вообще, я чувствую себя героиней Мюрже, с его «Богемой». Все это происходило в «Тетушке Катрин» и больше всего понравилось американским туристам. Некоторые даже купили у Белова право сделать несколько мазков кистью, рисуя круп лошади Леди Вяземской.
Яков Карлович, на следующий день после прибытия в Париж, арендовал публичный дом мадам Мариз, на рю Ордан. И пропал там на два дня. После этого появился трезвый и деловитый, разбудив меня в восемь утра со словами хватит спать дела не ждут. И утащил к своему поверенному, мэтру Планелю. Тот, выслушав наши пожелания, быстро организовал просмотр выставленной на продажу недвижимости.
Барон определился быстро, и прикупил четырехкомнатную квартиру недалеко от Елисейских полей и набережной. С видом на Эйфелеву башню. А я потащил Вяземскую на осмотр. Потому что – Наташ, мне все равно где жить, а вот тебе место и дом должны нравиться.
