Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - [191]

Вернулся Болейн, белый, словно привидение. Он притащил несколько толстых веток и заметно повеселел, обнаружив, что у костра наконец стало теплее.

— Это все, что мне удалось найти, — заявил он, махнув рукой в сторону выхода. — Там навалило столько снега, что не видно упавших деревьев. Да и темнота сгустилась.

— Садитесь ближе к огню, — сказал я, подметив его резкий оборонительный тон.

Выждав достаточно времени, чтобы мои промерзшие спутники наконец обогрелись, я спросил:

— А каковы, интересно, наши съестные припасы? Давайте-ка проверим, что у нас в седельных сумках.

Выяснилось, что в нашем распоряжении девять фляжек вина и еще две с огненным виски, дюжина караваев хлеба, пять головок сыра и некоторый запас вяленого копченого мяса.

— Что ж, вполне хватит для скудной ночной трапезы, — удовлетворенно заключил я.

Под сводами пещеры шелестели крыльями летучие мыши.

— Мы постараемся по возможности оттянуть приготовление рагу из летучих мышей, — пообещал я. — А пока давайте поделим хлеб и сыр.

На еду мы набросились, как разбойники на добычу. Но чувство голода не проходило. Частенько замечая такую странность, я не находил ей объяснения. Когда в желудке совсем пусто, еда лишь разжигает аппетит.

Поэтому нельзя было сказать, что мы насытились до отвала. Но пришло время устраиваться на ночлег. Откинувшись на стену пещерного свода, я вытянул уставшие ноги, сразу ощутив, как потек гной из болячки. Значит, язва опять воспалилась. Когда все успокоятся, попробую заменить повязку. Позднее каждому из нас понадобится покинуть укрытие, чтобы облегчиться, и тогда я достану все, что нужно, из сумки. И тут я вспомнил о виски! Вот средство, которое приглушит боль и чудодейственно поможет скоротать время. Я открыл фляжку и сделал большой глоток. Дивный жар обжег рот и побежал дальше, согревая плоть и дух. Вскоре волшебное тепло ирландского бальзама проникнет в каждую жилку, подарив измученному телу покой и наслаждение… Благодать легким облаком снизошла на меня. Я отхлебнул из фляжки еще разок и передал ее Уиллу.

— Держи, — сказал я. — Тебе-то известно, что это за зелье и какова его магия.

Уилл:

Конечно, я успел приобщиться к огненному напитку. С тех самых пор, как необузданный родственничек Анны граф Ормонд прислал королю три бочонка славного бальзама, Генрих регулярно прикладывался к нему. Мне не нравилось, как виски действует на короля, но должен признать, что той ночью в пещере я пил его с большим удовольствием. В темноте все равно было не видно, как меня развезло.

Генрих VIII:

— Это волшебное зелье. Его прислала мне ирландская родня королевы, — заявил я, передавая фляжку по кругу.

Бреретон, последний из девяти моих спутников, как раз сделал глоток, когда я почувствовал, что изрядно захмелел. Меня охватила восхитительная легкость, я испытывал божественное умиротворение…

Внезапно лица всех тех, кто разлегся сейчас возле костра, показались мне удивительно приятными. За исключением Шапюи. Да и то из-за его испанского происхождения[78]. Я терпеть не мог испанские черты… и противные желто-смуглые физиономии. Хвала Создателю, Мария родилась белокожей. Леди Мария… но уже больше не принцесса Мария…

— Давайте-ка сделаем все еще по глотку! — предложил я, приложившись к фляжке третий раз.

Все с удовольствием последовали моему примеру, и когда Бреретон опять вернул мне бальзам, я уже парил в облаках.

— Эйфорическая настойка, — пробормотал я.

Все, больше пока нельзя. Пальцы уже плохо слушались, и мне удалось закрыть пробку лишь с третьей попытки.

— Огонь выгоняет зимнюю стужу, а этот напиток — тот холод, что поселился внутри нас.

За стенами пещеры завывал ветер, но эти звуки уже никого не пугали, а жестокий буран казался важным этапом некоего грандиозного замысла. Людей, сидевших со мной вокруг костра, несомненно, предопределили мне в спутники высшие силы. Всех, за исключением Шапюи…

Лицо его отливало медным блеском, будто он искупался в адском котле с серным пламенем.

— Поймите же, ваша испанская гордость нелепа. И папские дела здесь, в Англии, безнадежны, — подначил я его.

— Он интриган, — прямо заявил Кромвель. — Он плетет заговор, подговаривая народ к восстанию против вас. И план его прост: тайно похитить Марию из поместья Бьюли, увезти в Европу и вернуть обратно лишь после того, как восставшие свергнут вас с престола. Разве не так, Шапюи?

— Заговор? Вы же, господин Кромвель, не можете назвать никаких имен.

— На самом деле могу, — рассмеявшись, возразил Крам. — Вы полагаете, что на Западе вас поддерживают лорд Абергавенни, сэр Томас Арундел, сэр Генри Паркер, сэр Джордж Кэри, некоторые отпрыски семьи Поль и славный старый сэр Джеймс Гриффит ап Хауэлл. На Севере в компанию бунтарей входят лорды Хасси и Дарси, северный лорд Дакр и граф Дерби. На Юге — ах! — там ропщут лорд Эдмунд Брэй, сэр Томас Бергойн, сэр Томас Элиот и граф Ратленд. Я никого не забыл? И сейчас вы как раз везете от них письма леди Марии.

Встревоженный Шапюи поежился.

— Не волнуйтесь, любезный посол. Я уже прочел их… и сделал копии еще до того, как мы отправились в поход. Вы придумали хороший план. Единственной его слабостью является неорганизованность и зависимость участников. Их объединяет лишь ваше неустанное усердие — вы-то неизменно блюдете интересы Екатерины. А эти люди… Без твердого управления они не способны осуществить даже самый простой заговор.