Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену - [14]

.

Переход к новому веку ознаменовался обострением национальных конфликтов также из-за нерешенного вопроса об итальянском университете, о необходимости создания которого вовсю говорили в Джулии и Трентино. После отпадения Венето от империи итальянцы Австрии не могли более посещать университеты Венеции и Падуи, где они ранее обучались. Требования об учреждении итальянского университета в Триесте были решительно поддержаны всеми итальянскими партиями. Социалисты в Трентино присоединились к кличу Чезаре Баттисти[68] «или Триест, или ничего», в то время как местные либералы и католики проявили себя более гибко, выступая с идеей основания итальянского университета в Тренто или Роверето. Однако опасение, что университет в Триесте станет опасным инкубатором ирредентизма, подтолкнуло Вену отклонить это требование, что, в свою очередь, возбудило итальянских активистов, принципиально осудивших попрание права на образование на различных языках[69].

Вопрос тянулся в течение нескольких лет, пока не нашел временное решение в 1904 г. с созданием итальянского юридического факультета в Инсбруке. Но по случаю его инаугурации вспыхнули ожесточенные столкновения между итальянскими и немецкими студентами: власти сочли необходимым вмешательство армии, что привело к аресту и ранению многих демонстрантов и гибели одного человека. Дело закончилось разрушительным рейдом на итальянский факультет. События в Инсбруке вызвали международный резонанс, показав Европе крайнюю степень ожесточения между разными национальностями в Австро-Венгерской империи[70].

4. Ирредентисты против «австрофилов»?

Ужесточение национального столкновения на рубеже XIX–XX вв. представляется явлением, которое легко обнаружить и на австрийских территориях, населенных итальянцами. Это не значит, что в данной борьбе активно участвует всё население. Главными героями противостояния были буржуазные классы, которых крестьянские массы в основном поддерживали как заинтересованные зрители. Но прежде всего следует подчеркнуть, что «проповедничество принадлежности к итальянской нации», осуществляемое сетью ассоциаций, с центром в Национальной лиге, направлялось на укрепление лингвокультурного сознания итальянской нации на конкретной территории, а не обязательно на перестройку государственных границ. Было бы неправильно рассматривать любую деятельность, направленную на стимулирование принадлежности к итальянской национальности, как проявление ирредентизма, ведущего к территориальному отделению. Это была ошибка, часто совершаемая австрийскими властями, которая всё более обостряла конфликты, и ставшая навязчивой идеей во время войны. На самом деле ирредентистские настроения далеко не доминировали в различных сферах и социальных слоях и у их соответствующих политических представителей. Миф о «неосвобожденных землях», жаждущих воссоединения с Родиной, был, по сути, всего лишь мифом, во многих случаях обреченным на опровержение. Агиография ирредентизма долгое время давала схематическое и манихейское изображение итальянцев Австрии, четко разделенных на патриотов и «австрофилов», на радетелей принадлежности к итальянской нации и на верных слуг Габсбургов. Это мешало в правильном свете видеть множество промежуточных позиций, далеких от крайностей активистов, и отвечающих позициям большинства населения.

Собственно ирредентизм — это категория, применимая только к тем, кто надеялся и планировал отделение итальянских земель от империи и, следовательно, смену суверенитета с Австрии на Италию, что в конечном итоге позволило бы завершить Рисорджименто. Это движение зародилось сначала в Италии, а не на землях, подчиняющихся Австрии, и питалось, как желанием приветствовать в лоне нации «неосвобожденные земли», «ирреденту» — определение, придуманное в 1877 г. неаполитанцем Ренато Маттео Имбриани[71], — так и резкой критикой в адрес национального правящего класса из-за отсутствия интереса к этим регионам, оставленным австрийским узурпаторам из-за слабости и по политическим расчетам. Дата рождения ирредентизма совпадает с переломным моментом 1866 г., когда приобретение Венето оставило вопрос о зарубежных территориях, населенных итальянцами, открытым и нерешенным: их получение могло произойти только после дипломатических соглашений или новой войны в Европе, которую предвещали некоторые. Уже в этих первых ирредентистских ассоциациях активными были также и жители Тренто, и Джулии, с более многочисленным и ярким присутствием последних. Но это было с самого начала движением, где участвовало не так уж много активистов, как внутри, так и за пределами границ Итальянского королевства.

Постепенно «освобождение» всех итальянцев от «австрийского ига» стало темой национальных публичных дебатов, периодически возбуждаемых силами, которые ссылались на процесс Рисорджименто, и которые во имя завершения национального объединения проповедовали продолжение борьбы с «наследственным врагом»[72]. Для Джузеппе Мадзини[73], среди прочих, новая война с Австрией казалась неизбежной. В его планах это являлось широкой освободительной войной — она должна была заинтересовать все народы, подчиняющиеся империи, окончательный роспуск которой всё предвещало. Только исчезновение габсбургской монархии гарантировало бы торжество прав угнетенных национальностей. Это не мешало Мадзини взывать к завоеванию территорий с населением, говорящим на других языках, которые, по его мнению, должны были принадлежать Италии по географическим, экономическим причинам, а также ради вящей военной обороны. Истрию следовало понимать как «Италийские врата на Адриатике», так же, как и Южный Тироль — в северных Альпах. Здесь, по словам Мадзини, даже природа, климат и посевы говорили по-итальянски, а жители «тевтонского племени» казались «не сплоченными и легко подвергающимися итальянизации»