Он приехал на остров крупным, крепко сбитым, мускулистым человеком с шапкой черных волос и черной бородой; но понемногу кожа его приобрела бледно-восковой оттенок, он стал худым и болезненным. Странная вещь: этот логичнейший из людей, убежденный и горячий материалист, презрел тело; он смотрел на него как на грубый инструмент, который должен лишь исполнять приказания духа. Ни нездоровье, ни усталость не могли помешать ему продолжать работу. Четырнадцать лет он упорно трудился. Он исписал тысячи и тысячи карточек. Он сортировал и классифицировал их. Он изучил тему как свои пять пальцев, и наконец подготовка была закончена. Он сел за стол, чтобы начать писать. И умер.
Тело, с которым он, материалист, обошелся так пренебрежительно, отомстило ему.
Огромные накопленные им знания погибли безвозвратно. Не осуществилась мечта, нисколько не постыдная, увидеть свое имя рядом с именами Гиббона и Моммзена. Память о нем хранят немногие друзья, которых с годами становится, увы, все меньше, а миру он после смерти неизвестен так же, как был неизвестен при жизни.
И все же, на мой взгляд, он прожил счастливую жизнь. Картина ее прекрасна и законченна. Он делал то, что хотел, умер, когда цель уже открылась его взору, и ни разу не познал горечи достигнутого конца.
Перевод В. АШКЕНАЗИ, 1971.
