Методологическая несостоятельность теории буржуазной эстетики - [4]
В пятницу всегда аншлаг, все столы заняты, никакого бронирования нет! Поэтому официантки хватают задумчивых посетителей под руки и пристраивают к кому-нибудь за столик. Новички растерянно смотрят по сторонам и говорят «Здрасьте…», бывалые спрашивают «Что пьете?»
Пятница, ранний вечер, а я сижу за столиком один и пью водку. Водку я пью уже с часу дня, поэтому и вовсе не замечаю, как ко мне подсаживают компанию работяг, человек пять. Я здороваюсь со всеми, они что-то отмечают, мы чокаемся, снова чокаемся, бокалы звенят всё чаще и чаще…
Я прислушался к разговору:
– Михалыч, ёптую мать, ты заёб всех со своими бабами! – возмущался краснолицый щекастый слесарь напротив меня.
– И правда заёб!
– Да!
– Заёб!
– Да ну вас нахуй! – отвечал Михалыч. – Дрочилы вы просто блять, вот вы кто, блять, ну вас нахуй…
– Михалыч, ну ж не пидоры мы какие, мы же всё нормально поговорить можем.
– Про баб, да!
– Только у тебя на уме сиськи да письки, на старости-то лет, ну! Свихнулся совсем что-ли, Михалыч? С высшим образованием человек, шесят-три года, скоро на пенсию пойдёшь, какие бабы? Какие школьницы, что ты порешь чепуху-то ёбаную?
– Ну вас нахуй, дрочилы, я курить.
Я вышел курить на улицу вслед за Александром Михалычем. У него и впрямь, на старости лет, то ли из-за чрезмерных возлияний, то ли от инсульта, выросло либидо до небес. Александр Михалыч носил небольшую седую бородку, усы, лицо его покрывал красный кракелюр сосудов. В целом, он выглядел как обычный интеллигентный алкаш, которому семья и работа не позволили спиться окончательно.
Мы покурили и решили переместиться куда-нибудь из Маяка, оставив знакомых дрочил моего нового приятеля и дальше дрочить без него. Пошли по Маяковского в сторону Кирочной, по ней дошли до Литейного. Всю дорогу Александр Михалыч делился со мной эротическими фантазиями, рассказывал, как кончает прямо в штаны при виде голых лодыжек у школьниц, при виде толстых ляжек, что торчат из-под обтягивающих шорт, при виде юбок со складочками, белых носков, розовых носков, носков с рисунками, брюк, бридж, кепок… Все бесконечные фетиши Александра Михайловича можно не перечислять, его просто возбуждала подростковая одежда. Если дедушка и не был в чистом виде педофилом, то уж точно посматривал в сторону прекрасного пола сильно помладше. И, насколько я понял из рассказов, дрочилой был именно он.
Найдя во мне благодарного слушателя, Александр Михалыч изливал всё новые и новые подробности своих сексуальных переживаний, и я начал беспокоиться, когда он засунул руки в карманы брюк и будто что-то постоянно поправлял. Впрочем, если верить моему новому товарищу, кончать в штаны, при наличии поблизости хорошенькой школьницы, он умел и без рук. Я предложил выпить, когда мы дошли уже до Пестеля. На Пестеля много приличных заведений, но ближе всего почему-то оказалось вегетарианское кафе «Ботаника», куда мы и зашли.
«Ёба цены! А ты кем работаешь-то?» – поражался Александр Михалыч. Я отмалчивался. Водка у вегетарианцев к счастью нашлась, за две с половиной тысячи рублей, а вот ни селедки под шубой ни даже яичка вкрутую Александру Михалычу в кафе предложить не смогли. Пришлось закусывать водку пельменями с тыквой и шалфеем, морковной котлетой с манкой, гречневыми блинами с капустой и даже печеным бататом вместо картошки.
Что-то тюремно-садистское проснулось во мне, когда я наблюдал, как старый педофил давится веганской едой. После знакомства мы с Александром Михалычем встречались раз или два каждый месяц, у него никогда не было денег, но он хотел выпить, и каждый раз я отводил его в веганские рестораны, кормил там спаржей, цукини, киноа, стручковой фасолью, тофу, цветной капустой, стеблями сельдерея. Александр Михалыч давился, морщился, но всё равно пил и закусывал. К концу трапезы он зеленел и был готов блевать, но не от выпитого, а от съеденного.
– Ёпте хуй, чтож ты жрешь такое, падла? – спрашивал у меня старый педофил.
– Ну Александр Михалыч, вы же понимаете, мы животных не едим, не убиваем. Они такие же, как мы, как люди! Вот разве вы способны были бы убить человека? Ну, скажем, школьницу?
После этого Александр Михалыч затыкался и молча продолжал жевать спаржу. Я платил, оставлял его зеленеть дальше наедине с рвущимся наружу тофу, садился в такси и ехал на Петроградку, во Фрэнк, успокаивать желудок стейками.
Со временем мы стали видеться всё реже, но очень удачно я вспомнил про сексуальные наклонности Александра Михалыча, когда задумал своё предприятие…
Золотая Омега показывает пол-первого, а значит до прибытия Егора и команды остается всего полчаса. Успею сдолбить еще полочку. Сворачиваю самокрутку. Щелкает Картье.
Я поднял с пола брошенную в сердцах «Буржуазную эстетику», отнес на кухню и сел читать:
«По Данкену, искусство, чтобы быть успешным, должно апеллировать к основным потребностям. В качестве таких он указывает на секс и социальный статус. Неудивительно поэтому, что характерным мотивом символизма, к которому обращается «магическое» искусство, является секс, а его излюбленный символ – женщина. Любое сознательное стремление разобраться в сущности любви, понять смысл этого явления, что характерно для «великого» искусства, полностью отсутствует в «магическом». Женщина оказывается в этой связи желанным эротическим объектом, а стремление к обладанию ею – социально одобряемой формой удовлетворения потребностей».
Максим Смирнов ничем не отличается от среднестатистического человека. Он живет, ходит на работу и… мечтает найти истину. В своих поисках Макс сталкивается с разными по своей сути и масштабам проблемами◦– скукой на корпоративе, затруднениями в бизнесе, ночными кошмарами, вирусной пандемией и тайными планами вездесущей мировой элиты. Будут ли неоднозначные методы, к которым прибегает герой, оправданными? Или же все жертвы окажутся напрасными? Комментарий Редакции: Современно, актуально и остро – книга Дмитрия Дэвида заставляет задуматься о насущном, не упуская второстепенного.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В провинциальном городе все чаще стали нападать на так называемую «гопоту» – парней в штанах с «тремя полосками» с пивом и сигаретой в руках, бродящих по кабакам, занимающихся мелким разбоем, живущих без царя в голове. Известны организаторы этих «зачисток» – некие RASSOLNIKI. Лидеры этой группировки уверены – гопота это порождение Советского Союза и она мешает встать на ноги новой стране. Особенно гопота во власти, с которой RASSOLNIKI планируют бороться далеко не маргинальным методом.Тем временем в город приезжает известный журналист Александр Рублев, ему поручено провести расследование и сделать о RASSOLNIKах материал.