Метод инспектора Авраама - [85]

– Эффектный, это правда, – согласился Авраам.

– Ты в курсе, сколько ему лет? Он женат?

* * *

Встреча с Иланой была назначена на утро понедельника. Авраам припозднился, но она тепло его встретила.

– Я тебя ждала, – сказала женщина. На ней была не форма, а фиолетовое платье, которое ей не шло и которого инспектор раньше не видел.

После каждого большого расследования они всегда проводили итоговое совещание. Чаще всего в кабинете полковника Лим, а изредка в кафе, где сидели за обедом или за ужином. Поднимали рюмочку, анализировали ход ведения расследования, пытались найти ошибки, чтобы в дальнейшем к ним не возвращаться. Обоим было ясно, что на этот раз все будет по-другому. Слишком много они напортачили, так что у них не было никакой причины для праздника.

Почему Аврааму показалось, что их отношения уже не вернутся к тем, что были до этого? Илана все время работала бок о бок с ним и, возможно, удержала его от многих серьезных ошибок, в которые он влип бы. Она также поддержала его решение не участвовать в экспертизах по реконструкции событий. Инспектору не хотелось возвращаться в ту квартиру. Что-то внутри не давало ему открыть дверь в комнату Данит, которую Хана закрыла перед ним. Шрапштейн привез Рафаэля Шараби в дом на улице Гистадрут, привез в четверг ночью, чтобы рядом было как можно меньше любопытных глаз, и глядел, как он грохает Маалюля, исполняющего роль Офера, об одну из стен. Из-за того, что прошло много времени, следов борьбы или каких-то других примет жестокой разборки, происходившей в комнате, уже не осталось. Рафаэль сначала шибанул Маалюля о выкрашенную в розовое стену, часть которой была занята этажеркой с игрушками, а потом швырнул его в другую стену, выкрашенную в белый цвет. Когда Илана описала эту реконструкцию, Авраам Авраам вдруг вспомнил показания жены Зеева Авни, данные в первый день расследования. Они сидели у Авни на кухне, и у нее на руках был малыш. Ей припомнились ссора или разборка, которые слышались из квартиры над ними, и она была почти уверена, что это было во вторник вечером. Инспектор не забыл про эти ее слова, он пытался найти им подтверждение в показаниях других соседей, однако не сумел. Но ведь все было черным по белому!

– Ты когда идешь в отпуск? – спросила Лим.

– Может, во вторник, – ответил Авраам. – Я еще точно не договорился.

– И когда возвращаешься?

– Еще не решил, сколько это займет. – У него имелись планы, в которые он не был готов посвящать Илану.

Авраам любил ее кабинет. Фотографию моста Лайонс-Гейт, знакомые лица на других снимках, окно, которое открывалось только для него и которое зачастую вливало в него жизнь. Но он больше не хотел считать этот кабинет своим домом.

Лим сказала, что до начала отпуска ему бы не стоило браться за новые дела, и он кивнул.

– Почему ты считаешь, что это дело было особо тяжким для тебя? – вдруг спросила женщина.

– Оно для всех было тяжким, разве не так? – попытался инспектор отвертеться от разговора.

– Да. Но для тебя особенно, – настаивала Илана.

Вопрос, который и ему самому не давал покоя. Авраам не находил на него ответа. Может, из-за близости к месту преступления, а может, из-за потери контроля над происходящим…

– По-моему, это чувство вины, – сказала полковник. – Ты с самого начала чувствовал вину по отношению к Оферу и его родителям, и это мешало тебе увидеть, что происходит на самом деле. А в конце… ладно, что было в конце, ты знаешь.

Но инспектор не чувствовал, что знает, и считал, что Илана ошибается, думая, что вся суть в чувстве вины. Он не хотел говорить с ней о себе и спросил, что решили в прокуратуре по поводу Ханы Шараби. Оказалось, что ее отпустили домой и что еще не решено, какой будет вынесен обвинительный приговор. Если вообще будет вынесен. Детей пока вернули матери. Лим рассказала, что из разговора Маалюля с теми приятелями, с которыми родители Офера встречались в вечер трагических событий, стало ясно, что Хана, видимо, и вправду вернулась домой позже мужа, а не вместе с ним – всё, как она сказала. В любом случае все равно не было доказательств, что в момент гибели Офера она отсутствовала.

Все это Авраама уже не интересовало.

Сказать было нечего, и какое-то время они сидели в молчании.

– Куда-то уезжаешь? – спросила Илана.

– Куда? – откликнулся инспектор. – Останусь дома. Может, наконец, малость наведу там порядок.

* * *

Возвратившись в участок, он попытался поймать компьютерную группу, но не смог. Нужно было снять со страницы пропавших на полицейском веб-сайте фотографию Офера. С экрана компьютера на Авраама глядел худенький подросток с намеком на черные усики под носом. И другие пропавшие тоже смотрели с маленьких фоток. Иногда уже очень старых. Там были ребята и девчонки, которых видели в последний раз в 2008 году, а то и в 1996-м, и в 1994-м. Инспектор увеличил одну из фотографий. «Полное имя: Михаил Лутенко, пол – мужской, год рождения – 1980. Родной язык: русский, другие языки: иврит. Рост: 173; нос: обычный; комплекция: худой; цвет кожи: светлый. Очки: не носит: место проживания: Рамат-Ган. В последний раз видели: в Рамат-Гане. Дата исчезновения: 23.06.1997».