Метка Афины - [43]

Аннабет закатила глаза.

— Перси, тебе будет семнадцать через два месяца! Ты не можешь всерьез беспокоиться о том, что у тебя будут проблемы с Тренером Хеджем.

— Ага, а ты видела его бейсбольную биту?

— Кроме того, Рыбьи Мозги, я думала, что мы сможем прогуляться. У нас не было возможности побыть наедине. Я хочу показать тебе кое-что, мое любимое место на корабле.

Пульс Перси все еще зашкаливал, но не из-за страха влипнуть в неприятности.

— Может быть, мне следует для начала почистить зубы?

— Не помешало бы, — ответила Аннабет. — Потому что я не собираюсь целоваться с тобой, пока ты этого не сделаешь. И приведи в порядок свои волосы, пока чистишь зубы.

Для триремы корабль был огромен, но Перси все еще чувствовал себя неуютно, как будто он вернулся в общежитие академии Янси или в любую другую школу-интернат, откуда его исключили.

Они с Аннабет спустились на вторую палубу, которую Перси еще не изучил, за исключением лазарета.

Она повела его мимо машинного отделения, которое выглядело очень опасно: механизированные детские игровые комплексы, с трубами и поршнями, выступавшими из бронзового отделения; кабели, напоминавшие огромную лапшу металла, змеились по полу и бежали вверх по стенам.

— Как эта штука вообще работает? — спросил Перси.

— Без понятия, — ответила Аннабет. — И это я единственная, кроме Лео, кто может управлять им.

— Это обнадеживает.

— Все будет хорошо, скорее всего. Нам грозило взлететь на воздух только однажды.

— Я надеюсь, ты шутишь.

Она улыбнулась.

— Идем.

Они прошли мимо кладовок и оружейной.

Ближе к корме корабля они достигли двойных деревянных дверей, за которыми оказалась большая конюшня. В комнате пахло свежим сеном и шерстяными одеялами.

Вдоль левой стены стояли три пустых лошадиных стойла, точно таких же, в каких жили пегасы в лагере. У правой стены стояли две пустые клетки, достаточно большие для крупных животных из зоопарка.

В центре пола была двадцатифутовая квадратная прозрачная панель, и если посмотреть в нее, внизу можно было увидеть ночной пейзаж, мили темных сельских земель; трассы пересекались на них, как нити паутины.

— Корабль со стеклянным дном? — спросил Перси.

Аннабет взяла одеяло с ближайшего стойла и постелила его на часть стеклянного пола.

— Садись рядом со мной.

Они расслабились на одеяле, как если бы они были на пикнике, и смотрели на мир, пролетающий внизу.

— Лео построил конюшни, чтобы пегасы могли легко приходить и уходить, — сказала Аннабет. — Вот только он не учел, что пегасы любят странствовать свободно, так что стойла всегда пусты.

Перси удивился, задумавшись, где сейчас был Пират, он надеялся, что пегас летел где-то в небесах и следовал за ними. Голова Перси все еще пульсировала в месте, куда его копытом ударил Пират, но сын Посейдона не обижался на него за это.

— Что ты подразумеваешь, под «легко приходить и уходить»? — спросил он. — Разве пегасам не придется преодолеть два лестничных пролета, что бы попасть сюда?

Аннабет постучала костяшками по стеклу.

— Это запасные двери, как на бомбардировщике.

Перси сглотнул.

— Ты хочешь сказать, мы сидим на дверях? Что, если они откроются?

— Полагаю, что в таком случае, мы упадем навстречу нашей смерти. Но они не откроются. Скорее всего.

— Замечательно.

Аннабет засмеялась.

— Знаешь, почему я люблю это место? Не только из-за красивого вида. Тебе оно что-нибудь напоминает?

Перси огляделся: клетки и стойла, свисающая с бруса лампа из небесной бронзы, запах сена и, конечно, Аннабет, сидящая рядом с ним, ее лицо, таинственно мерцающее в мягком янтарном свете.

— Тот зоо-фургон, — решил Перси. — На котором мы ехали в Лас-Вегас.

Ее улыбка сказала ему, что он угадал.

— Это было так давно, — сказал Перси. — Мы были в плохой форме, мотались по всей стране, чтобы найти эти дурацкие молнии, и попали в грузовик с животными, с которыми жестоко обращались. Как ты можешь ностальгировать по тем временам?

— Потому что, Рыбьи Мозги, тогда мы впервые по настоящему поговорили, ты и я. Я рассказала тебе о моей семье, и… — она сняла свое ожерелье, с нанизанным на него кольцом ее отца и красочными глиняными бусинами за каждое лето, проведенное в лагере-полукровок.

Теперь на кожаном шнурке было кое-что новенькое: красный кулон из коралла, который Перси подарил ей, когда они только начали встречаться. Он принес его из дворца своего отца со дна моря.

— И, — продолжила Аннабет. — Это напоминает мне, насколько долго мы знаем друг друга. Нам было по двенадцать, Перси. Можешь ли ты в это поверить?

— Нет, — признался он. — Так… я уже нравился тебе тогда?

Она ухмыльнулась.

— Да я тебя терпеть сначала не могла. Ты меня раздражал. Затем я терпела тебя на протяжении нескольких лет. А потом…

— Ладно, я понял.

Она наклонилась к Перси и поцеловала его. Это был хороший, надлежащий поцелуй, который никто не наблюдал… ни римляне, ни сумасшедшие кричащие сатиры.

Аннабет отстранилась.

— Я скучала по тебе, Перси.

Перси хотел сказать ей тоже самое, но этих слов было бы недостаточно. Когда он был с римлянами, он оставался живым почти исключительно благодаря мыслям об Аннабет. И «я скучал по тебе» не могло точно выразить этих чувств.