Метелло - [105]

Шрифт
Интервал

Рассказывая, он жадно ел, казалось, сам того не замечая. Это был человек, пораженный горем, полный горечи, гнева и в то же время пытающийся привести в порядок свои мысли. Он быстро покончил с ужином и подошел к окну. Эрсилия убавила огонь в лампе и, приблизившись к мужу, протянула ему полсигары и коробку спичек.

Они стояли молча в полумраке, невольно наблюдая за тем, что происходило на улице. Муж Челесты играл в карты с кучером; у подъездов стояли женщины, воображавшие, что дышат вечерней прохладой; около остерии кто-то пиликал на скрипке; дети играли в пятнашки; подошел последний пригородный дилижанс.

— А Олиндо? — спросила Эрсилия.

— Он получил свою часть денег и исчез. Теперь он, должно быть, уже в Ринчине.

— Ты не можешь ему простить?

Прошло несколько минут. Она взяла его под руку, прижалась к нему, и наконец, как бы заканчивая свою мысль, он сказал:

— О, Олиндо, конечно, не изменит своего мнения. Я уверен, что он считает, будто мы должны просить у него прощения — я и те, кто его бил. Он чувствует себя правым. А может быть, так оно и есть. Нам за все приходится расплачиваться очень дорогой ценой, слишком дорогой. Вот только что я слушал Дель Буоно, а в голове у меня все вертелись эти твои слова. Я должен был сдерживаться, чтобы не выкрикнуть их.

И опять здравый смысл чуткой и любящей Эрсилии пришел ему на помощь.

— Ну вот, теперь выходит, что я знаю больше, чем Дель Буоно! — воскликнула она. И тотчас добавила, но уже серьезно: — Ты сам себе будешь злейшим врагом, если начнешь сомневаться в такой момент.

— Речь идет не о сомнении, а о том, брать ли на себя ответственность или отказаться от нее. Сам я никогда не лез вперед. Но уж если случалось, что меня вынуждали к этому обстоятельства, то как же я мог прятаться? Товарищи были бы вправе плюнуть мне в лицо, не правда ли?

— И поэтому не мучь себя, — сказала она. — Лишь бы ты и все вы почаще вспоминали, что у вас есть семьи, и не предавались отчаянию.

Он привлек ее к себе за плечи.

— Ты знаешь, иногда, если совесть у тебя неспокойна, можно прийти в отчаяние. Сейчас совсем не то, что четыре года назад. Тогда не было работы, не хватало хлеба… Сейчас работы достаточно, мы не голодаем, почему же нас все-таки хотят и этого лишить? Из-за чего погиб Немец? Он с самого первого дня говорил, что долго выдержать не сможет: у него жена в положении, маленькая дочка. А почему погибли Липпи и Ренцони? Опора, правда, отошла, но они могли бы удержаться, если б ухватились за нее. Ведь иначе такие несчастья случались бы каждый день. Но постоянная опасность изматывает людей. Должно быть, они устали, как и все. У старика, верно, закружилась голова, и он потянул за собой мальчика. И они и Немец погибли примерно по одной и той же причине. Расплачиваются всегда невинные, — продолжал он. — Липпи-то уже прожил жизнь, сыновья его повырастали, женились, у него не было больше обязанностей, а Немец оставил на произвол судьбы двух человек: девочку на попечении матери, которая еще хуже ее говорит по-итальянски… А маленький Ренцони?! Ты ведь знала его — помнишь, какие у него были глаза? Ясные, голубые, разве можно их забыть?

«Совсем как глаза Бетто, — внезапно подумал он. — Точно такие же!» Но он не поделился с Эрсилией этой мыслью, которая полоснула его, как ножом по сердцу. И, связывая воспоминания о маленьком Ренцони, который еще не остыл в своем грубосколоченном гробу, с воспоминаниями о Бетто, Метелло чувствовал, что какая-то необъяснимая сила возвращается к нему. Он только что ощущал страх, который теперь внезапно прошел. Вслух он сказал:

— Я не могу тебе этого объяснить. — Но хотя он обращался к Эрсилии, казалось, он разговаривает сам с собой.

И уже поздно ночью, лежа на спине в постели между женой и сыном, сосавшим во сне пальчик, он снова заговорил:

— В самом деле, какой дорогой ценой нам все достается! Мне всего тридцать лет, а сколько уже пережито! Однако, поверишь ли, мне кажется, что я только сейчас достиг сознательного возраста.

— Наконец-то!

— А что? По-твоему, я ошибаюсь?

— Нет, нет, — ответила она. — И это в жизни бывает.

Он привлек ее к себе и обнял.

— Мы могли бы быть очень счастливы, — сказал он, — если бы все вокруг, как нарочно, не складывалось так, чтобы приводить нас в отчаяние.

— Не надо предаваться отчаянию, — повторила она. — Этим делу не поможешь.

Ночь была душная и, несмотря на распахнутые окна, их тела были покрыты испариной. Он потрепал ее по подбородку.

— Я знаю, — сказал он. — Но мы колеблемся как раз тогда, когда этого не следует делать.

Он нежно откинул ей голову и поцеловал в губы. Она почувствовала, как исчезает обида, до сих пор стоявшая у нее комком в горле. Заметив, что ее лицо влажно от слез, он дал ей время успокоиться, ощущая скорее снисходительную нежность, чем угрызения совести.

— Роини осталась довольна твоей работой? — спросил он.

— Угу, — буркнула она и, как ребенок, потерлась носом о его грудь.

Они отдались любовному порыву, сжав зубы, как всегда молча, чтобы не разбудить ребенка, и все же ощутили при этом такой восторг и радость, каких давно не испытывали. Потом все с той же естественностью, охваченный обычным в таких случаях чувством удовлетворения и усталости, пользуясь темнотой, так как лунный свет падал лишь на подоконник, Метелло сказал, как бы заканчивая разговор, которого они, впрочем, никогда не начинали:


Еще от автора Васко Пратолини
Семейная хроника

Эта книга не плод творческого вымысла. Это разговор писателя с его покойным братом. Создавая книгу, автор искал лишь утешения. Его мучает сознание, что он едва начал проникать в духовный мир брата, когда было уже слишком поздно. Эти страницы, следовательно, являются тщетной попыткой искупления.


Постоянство разума

«Постоянство разума» («La costanza della ragione», 1963) – это история молодого флорентийца, рассказанная от первого лица, формирование которого происходит через различные, нередко тяжелые и болезненные, ситуации и поступки. Это одно из лучших произведений писателя, в том числе и с точки зрения языка и стиля. В книге ощущается скептическое отношение писателя к той эйфории, охватившей Италию в период экономического «чуда» на рубеже 50-60-х гг.


Виа де'Магадзини

Наиболее интересна из ранних произведений Пратолини его повесть «Виа де'Магадзини». В ней проявились своеобразные художественные черты, присущие всему последующему творчеству писателя.


Повесть о бедных влюбленных

Роман Пратолини «Повесть о бедных влюбленных», принес его автору широчайшую популярность. Писатель показывает будни жителей одного из рабочих кварталов Флоренции — крошечной виа дель Корно — в трудные и страшные времена разнузданного фашистского террора 1925—1926 годов. В горе и радости, в чувствах и поступках бедных людей, в поте лица зарабатывающих свой хлеб, предстает живой и прекрасный облик народа, богатый и многогранный национальный характер, сочетающий в себе человеческое достоинство, мужество и доброту, верность вековым традициям морали, стойкость и оптимизм.


Рекомендуем почитать
Комната из листьев

Что если бы Элизабет Макартур, жена печально известного Джона Макартура, «отца» шерстяного овцеводства, написала откровенные и тайные мемуары? А что, если бы романистка Кейт Гренвилл чудесным образом нашла и опубликовала их? С этого начинается роман, балансирующий на грани реальности и выдумки. Брак с безжалостным тираном, стремление к недоступной для женщины власти в обществе. Элизабет Макартур управляет своей жизнью с рвением и страстью, с помощью хитрости и остроумия. Это роман, действие которого происходит в прошлом, но он в равной степени и о настоящем, о том, где секреты и ложь могут формировать реальность.


Признание Лусиу

Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.


Прежде чем увянут листья

Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Скопус. Антология поэзии и прозы

Антология произведений (проза и поэзия) писателей-репатриантов из СССР.


Огнем опаленные

Повесть о мужестве советских разведчиков, работавших в годы войны в тылу врага. Книга в основе своей документальна. В центре повести судьба Виктора Лесина, рабочего, ушедшего от станка на фронт и попавшего в разведшколу. «Огнем опаленные» — это рассказ о подвиге, о преданности Родине, о нравственном облике советского человека.


Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье (сборник)

«Алиса в Стране чудес» – признанный и бесспорный шедевр мировой литературы. Вечная классика для детей и взрослых, принадлежащая перу английского писателя, поэта и математика Льюиса Кэрролла. В книгу вошли два его произведения: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».