– Не понял. Ты что такое говоришь?!– я вскочил и хотел дернуть его за плечо и развернуть. Но моя рука схватила пустоту, и я с ужасом осознал, что в камере я один.
Одним прыжком я подлетел к двери и забарабанил в «кормушку». Но еще до того, как железный стук разнесся по гулкому коридору, я понял, что поступаю совершенно бессмысленно: помочь мне не смог бы никто. От самого себя не спасут самые толстые стены и самая надежная охрана. Да и чего я испугался? Собственной галлюцинации? Или услышанное слишком сильно зацепило?
Железное окошко откинулось, и я увидел слегка встревоженное лицо толстого сержанта. Он испуганно спросил:
– Что случилось?
Я смущенно улыбнулся:
– Извини, не рассчитал. Чуть громче постучал, чем хотел. Не думал, что здесь акустика такая.
Он успокоено кивнул:
– Ладно. Чего хотел-то?
– Ты говорил, что чаю заваришь. А еще у меня сигареты кончились и спички.
Он что-то такое пробурчал, закрыл «кормушку» и ушел. Я вернулся на свой матрас и, вытряхнув из пачки последнюю сигарету, нервно закурил, с шумом выдыхая клубы дыма. Ох, тоска, тоска… Крыша у меня, конечно, съезжает плотно– достойное завершение сумасшедшего дня. Или это остаточное действие «хрустальной мечты»? Если так, то подобные флэшбеки меня доконают быстрее, чем даже состояние ломки. С другой стороны, подумать тут есть над чем: настоящий это был Ангел или нет, но вещи он говорил очень разумные. Лгать себе легко и безопасно, но только до поры до времени. Но приходит и такой момент, когда вдруг понимаешь, что в этих обманах ты потерял гораздо больше, чем могло казаться. Вроде бы и очень эффектно выглядеть в собственных глазах просветленным, понимающим всю суету и тлен этого мира и нашедшего себя в наркотиках. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что выбор-то явно дурацкий, все равно что одну иллюзию обменять на другую и радоваться такой сделке. На самом деле товаром здесь выступает душа, а ты забираешь ее у одного хозяина, чтобы отдать в порабощение другому. Все равно что спастись от разъяренного льва и тут же наступить на ядовитую змею. Я не хочу выбирать их двух зол. Я не хочу умирать через самого себя, по собственной воле.
С лязгом распахнулась «кормушка», и сержант нетерпеливо прикрикнул:
– Давай быстрее, забирай свой чай! Во, блин, горячо как!
Я подскочил и схватил алюминиевую кружку без ручки и чуть было не выронил ее, настолько она оказалась горячей. Исхитрившись все же поставить ее на «эстраду», я с трудом удержался, чтобы не заплясать от боли в обожженных пальцах и лишь со стоном выдохнул ругательство. Сержант понимающе загляну в «кормушку».
– Говорю же, горячая. Вот держи, сигареты, спички и сахар.
– Ага, спасибо. Кстати, сколько времени сейчас?
– Первый час. Двадцать шесть минут. Ну давай, отдыхай.
«Кормушка» закрылась. Я опять остался в полумраке камеры наедине с самим собой. Сделав несколько приседаний в быстром темпе, чтобы хоть как-то утихомирить боль в коленях, я уселся на матрас, по-турецки поджав ноги. Уголком казенного одеяла обернул кружку и сделал глоток горячего чая. У меня чуть глаза не выскочили, настолько он оказался крепким. По всей видимости, это был тот самый фольклорный чифир, который бывалыми людьми ценится чуть ли не как водка. Не знаю, что в нем хорошего, на вкус он показался мне отвратительным, и я без сожаления выплеснул содержимое кружки в унитаз. Закинув в рот кусок сахара, я завернулся в одеяло и попытался найти положение, в котором можно было бы заснуть. Бесполезно. Состояние было идиотским– спать очень хотелось, но заснуть не удавалось, и сознание блуждало где-то на границе сна и яви. Такая болезненная полудрема, взвинчивающая нервы. В какой-то момент я вдруг ощутил, что Ангел снова здесь, но не стал открывать глаза, чтобы убедиться в этом. Какая разница, увижу я его или нет, если он все равно только фантазии. Он ничего у меня не спрашивал, но в самом его присутствии чувствовался немой вопрос, и я несколько раздраженно пробормотал:
– Да думаю я, думаю… Или тебе кажется, сделать выбор так легко? Ведь это нужно, считай, всю жизнь перелопатить… Ты ведь понимаешь, что в мире нет таких вещей, которые в силах увлечь больше, чем наркотики. Все то, к чему стремится большинство людей, для меня не имеет никакого значения.
Он согласился:
– Да, я знаю. Ты неосознанно прикоснулся к духовному миру, ты прочувствовал, что за гранью материального существует другой мир, в котором совершенно иные ценности. Но это мир низший, мир духов Злобы и лжи, мир смерти, и недаром человеку запрещено туда проникать. Это гибель души, это вечная смерть. Но ведь есть и высшая духовность, прикоснуться к ней возможно лишь чистой душой, там не годятся наркотические отмычки.
– Мне ничего об этом не известно, но приходится верить тебе на слово. Если есть низ, то есть и верх. Если есть ад, значит, есть и рай. Если ад хоть в чем-то соответствует моим представлениям о нем, то он мне и на фиг не нужен. Хотя, наверное, очень несерьезно такими категориями мыслить– рай, ад… Что-то такое ненастоящее подмешивается, как будто о чем-то сказочном говоришь.
– Но ты же не сомневаешься, что дьявол существует?
