Метаморфозы: танцор - [74]

Я помнил, к чему привела моя последняя попытка вмешаться в происходящее, но мне больше нечего было терять. Я не пытался говорить на их картавом и плохо понятном языке, не в моем состоянии было вспоминать слова и связывать их в предложения, да и не факт, что они могли бы понять. Я просипел на языке, на котором здесь говорят Алифи. И люди.

— Я знаю, куда мы шли.

И еще раз, уже тише, потому что предыдущая фраза забрала последние силы.

— Я знаю.

Нет людей, которые не гнутся под натиском бед. Просто спина, не привыкшая гнуться, болит сильнее, вот и все. Невысокий Рорка, смеясь, подошел ко мне, ногой прижал к земле, наступив на хребет. Наклонившись, схватил за голову и прижал кривой нож к горлу.

— Стой. Пусть скажет, …, потом убьешь.

Пусть думают, что я не понимаю. Маленький, ничего не значащий аргумент в мою пользу. Это не козырь, не туз, даже не десятка. Но у меня сейчас такая ситуация, что не знаешь, что может пригодиться. Скорее всего — не понадобится ничего, так и перережут глотку, не спросив про знания. Ну а вдруг?

Ко мне подошел еще один Рорка, громадный, могучие руки и широкое жесткое лицо покрыты странными символами — то ли татуированные рисунки, то ли пиктограммы, то ли боевая раскраска. Он был тут один такой, разукрашенный.

Сплюнув на землю, Рорка произнес:

— Ну, говори, обезьяна. Куда вы шли?

Второй Рорка встряхнул мою многострадальную голову.

Выбора не было. И придумывать некогда, да и не то состояние. А если сказать все — смерть, зачем им таскать с собой полутруп, не способный толком даже самостоятельно ходить?

— К Таррену-Па.

Рука державшего меня Рорка дрогнула и нож царапнул кожу. Кровь тонкой струйкой полилась за воротник рубахи.

Командир отряда гаркнул на подчиненного, тот убрал нож и вздернул меня на ноги, продолжая поддерживать рукой.

— Я не знаю такого. Может, вы ехали к Таргену Пару?

Он смотрел мне прямо в глаза и кривил губы в насмешке. Смешно ему? Что я смешного-то сказал? Имя-фамилию исковеркал? Вот только кровь все еще текла мне за шиворот. На кону моя шея, а при таком раскладе я не поверю в случайности. А значит, Рорка знал это имя, названное нам Тони, имя работорговца, скупавшего людей у Алифи Валенхарра. И урод, чуть не отрезавший мне башку, тоже знал, потому и дернулся.

— Я не знаю, кто такой Тарген Пар. Таррена-Па знаю.

— И какой же он, этот Таррен-Па?

Ребусы он мне перед смертью загадывать надумал? Фиг вам, а не ребусы, потому что я знаю, какой — Тони его видел и описал мне. И даже если нет такого урода с дурным прозвищем, если наш переводчик наплел мне с три короба, пытаясь выторговать себе жизнь, — я не отступлю. И метаться не буду. Но и в глаза этому гиганту смотреть не хочу, потому что страшно. Безнадежно и очень страшно.

— Он хромой.

Тело била дрожь, слабый голос дребезжал, даже играть не пришлось. Допрашивающий меня гад замолчал, глаза сощурились, подчеркнув высокие скулы. Пожалуй, он отличался от виденных мной ранее шаргов. Светлее кожа, глаза скорее серые, нежели черные. И лицо шире.

— Зачем тебе нужен Таррен-Па?

Зачем? Очень часто в чудовищном нагромождении лжи скрывается правда, а под маской истины прячется ложь.

— Меня послали предложить ему сделку…

…

Мы ехали по узкой дороге, заросшей высоким бурым кустарником. Вокруг уже поднимались не холмы, но горами эти нагромождения земли и камня язык назвать не поворачивался. В первый день этого путешествия меня просто перекинули словно куль с мукой через спину одной из заводных лошадей, и я провел время почти с комфортом — радуясь неожиданному ракурсу и раз за разом теряя сознание. Нужно иметь мужество смотреть правде в глаза. Прежний я уже умер бы от такого издевательства над организмом, со здоровьем у меня в том мире было не то, чтобы полный швах, но на происходившее его бы точно не хватило. Здешний я был покрепче, но в то, что удастся пережить день, не верилось.

Меня решили тащить вместе со всеми по какой-то, одним Рорка понятной, причине. Возможно, мое состояние не дало шанса допросить и выведать подробности планируемой сделки. А может быть, они просто прониклись гуманизмом и решили во чтобы то ни стало сохранить мне жизнь. Так или иначе, но где-то глубоко в очередной цистерне дерьма, в которую я попадал с завидной точностью, плыл и кусочек сахара-рафинада. Мы шли в Толакан, и проводник мне теперь был не нужен.

Вечером меня бросили в какую-то палатку, где я и забылся мутным сном. Поставленную рядом мелкую глиняную миску с какими-то объедками и недогрызенными костями я благополучно проигнорировал. Блеванул в нее от переизбытка положительных эмоций и только потом потерял сознание…

…

«Враги идут с Юга. Помощь движется с Севера. Запад таит угрозу. Но Солнце встает с Востока» — еще один знак, найденный в результате тщательных поисков в этом жутком месте.

Черная Лощина встретила Алифи пустыми аллеями и странными звуками. Деревья, высаженные в ряды, отбрасывали корявые тени. Можно ли их еще называть деревьями? Короткие стволы, заглубленные в землю. И длинные корни, нелепо торчащие над землей. Деревья в обычном парке шумят десятками тысяч листьев и тысячами мелких ветвей. Обитатели Черной Лощины скрипели засохшими корнями и трещали редкими листьями, пробившимися к свету. У здешних деревьев не было крон, только кривые корневища застывшими змеями уставились в небо. Обычные деревья — это зелень летом и оранжево-красное кружево осенью. Здесь на белых стволах трепетали только черные листья.