Метаморфозы - [2]

Минуты тянулись, человек неторопливо исследовал каждый квадратный метр помещения, заглядывал в ящики, вертел в руках погнувшиеся ложки, иголки, посуду, открывал шкатулки, ворошил кипы старых газет, поднимая целые облака пыли, пока не набрел на крепко сколоченную низкую дверь, квадратную, похожую на громадную крышку погреба. Хотя петлицы насквозь проржавели, дерево выглядело странно свежим. К гамме запахов наряду с какими-то горькими полевыми травами примешался острый гнетущий аромат животного мускуса — так пахнет дикий зверь. Пришелец чуть не чихнул во второй раз, но сумел удержаться.

Дом наблюдал.

Человек пристально разглядывал старинное чугунное кольцо, выполнявшее функцию ручки, видимо, отлитое из куска руды таких размеров, чтобы его ничто не смогло покорежить, и пригнанное к древесине здоровенными болтами диаметром шляпок с ладонь новорожденного. Он напряженно размышлял, можно ли вообще отворить такую махину. Человек попробовал дернуть ручку, но, разумеется, из этой затеи ничего не вышло.

Дом удовлетворенно отметил, что сейчас непременно расквитается с наглецом и сможет уснуть. Сдвинуть с места дубовое покрытие оказалось не так-то легко: мужчине понадобилось немало усилий, чтобы совершить это. Взмокший, немного подуставший, решивший бросить напрасные попытки, уже не надеясь на результат, он уперся ногами в шершавую кирпичную кладку стены, и дернул в последний раз, — изо всех сил, — и дверь со страшным скрежетом распахнулась, прочертив в полу борозду. Пивная бочка с глухим стуком от удара отлетела прочь. Человек понял, что дорога каждая минута и, превозмогая боль вместе с остатками нерешительности, ринулся в бездну входного отверстия. Вслед за этим раздался грохот: дверь захлопнулась также стремительно, как и отворилась. Сама.

Очнувшись после падения, он сообразил, что путь назад отрезан. Ловушка, спрашивал он себя, пытаясь успокоиться, или фатальная случайность? Окончательно исчезло чувство времени, пространство сузилось до маленького клочка земли, на который он упал. Он лежал бесконечно долго. С закрытыми глазами, возможно по воле инстинкта самосохранения, возможно из-за осознания того, что независимо от положения век он все равно ничего не увидит, и, когда он приоткрыл один глаз, то не почувствовал существенной разницы. Только где-то слева замаячило светло-оранжевое пятно, разглядывая которое, он отметил про себя отсутствие всякого страха перед неизвестным.

Он сел, скрестив ноги, и попытался осмотреться. Чудилось, что он находится в глубокой пещере без входа и выхода, с затхлым, удушающим воздухом. Тьма обволакивала, в ней можно было захлебнуться. А оранжевый сгусток все колыхался впереди; расплывался в темноте, как капля краски, но не исчезал. Человек попробовал отмахнуться — огонек засверкал еще больше. Мужчина с трудом поднялся на ноги, пытаясь вспомнить о себе в третьем лице, мол, жил такой парень на свете, а кто он такой? Как его зовут? Где жил, где работал, чем занимался, имел ли семью, близких людей — и это стерлось из памяти. Значит, остается одно. Идти дальше.

Ныли бока. Пошарив сзади дрожащей рукой, человек понял, что там находится наклонная поверхность: следовательно, прежде, чем упасть, он прокатился кубарем. Она не то чтобы скользила, но казалась пропитанной влагой, будто после свежего дождя. Поняв, что взобраться к выходу, не зная длины ската довольно опасно, пришелец сделал несколько шагов по неровному полу. Каблуки застучали о камень. Свет стал ближе, он отражался от булыжника. Человек продвигался по пологому каменному тоннелю до тех пор, пока не увидел перед собой источник света. Это был факел, воткнутый в подставку; подставка крепилась в стенном углублении, как бы отмечая резкий поворот влево. Мужчина смотрел на факел, огонь плясал в его глазах, на его лбу заблестел пот, хотя атмосферу здесь нельзя было назвать жаркой. После поворота тоннель вел вниз, вслед ему тянулась змейка утыканных на равном расстоянии друг от друга факелов, которая упиралась метров через триста в размытое голубое пятно.

Когда он вышел из тоннеля, окружающие вещи окончательно потеряли связь с хоть какой-нибудь человеческой деятельностью и временными ее рамками. Он находился в гроте, который миллионы лет назад имел все шансы быть точно таким же первобытным творением природы.

Грот переливался синевой — от нежно-небесных оттенков, дрожащих по бокам крутых скал до сизых клочьев тени, съежившихся за громадными валунами на дне ущелья и в темных углах каменных расселин. Размеры его не превышали площади футбольного поля, а стены, образованные кусками скальной породы, сужались кверху в усеченный конус примерно на высоте девятиэтажного дома, но не смыкались. Сквозь брешь между ними сочился дневной свет; его белесые полоски падали на песчаный берег подземной речки. Поток воды казался невероятно прозрачным, подтачивая камни, он фонтаном выбивался из под невысокой скважины в гранитной породе, а затем, на манер водопада скатывался по нескольким порогам вниз, чтобы скрыться в пропасти у противоположной стены, из-за которой только что вышел человек.