Метаморфозы душевной жизни. Путь душевных переживаний. Часть 2 - [5]

Итак, еще до того, как обрести теперешние мышление, душу и волю, то есть всё то, что связано с Я, человек уже обладал внутренней организацией органов речи. Теперь мы поймем, что, создавая посредством потоков, конфигурации воздуха астральное, эфирное и физическое тела, эти духовные сущности могли сформировать физическое тело человека именно лишь таким, что в конечном итоге он стал как бы придаточным органом своего речевого аппарата. После того как человек стал способным иметь в себе орган, который соответствует тому, что мы называем духовной сущностью воздуха — точно так же, как глаз соответствует духовной сущности света, — он смог сконфигурировать то, что его Я запечатлело как разум, сознание, ощущение и душу. Значит, надо искать трехчастную работу в сфере подсознательного: работу над физическим, эфирным и астральным телом, как бы предшествовавшую работе Я. Мы находим отправную точку, зная, что это была групповая душа и что она, в несовершенной деятельности, работала над животными.

Вот что нужно рассматривать, обращаясь к процессу духовной работы в астральном теле, предшествовавшей деятельности Я. При этом мы должны представить себе полное отсутствие Я и сосредоточиться на том, что выработано групповым Я как бы из неких темных подоснов. На несовершенной стадии развития в астральном теле имеется желание и наслаждение. И желание стало как бы принадлежностью души, перешло во внутреннюю способность благодаря тому, что у него уже был предшественник в астральном теле человека.

Затем, эти духовные существа работали над физическим телом человека, делая человека тем, что можно назвать соответствием внешним событиям, внешним фактам и подражанием. Подражание есть нечто такое, что мы можем, например, найти у ребенка, когда остальные душевные члены еще мало развиты. Подражание — это нечто, что принадлежит к бессознательной сущности человеческой природы. Потому вначале воспитание должно строиться на подражании, так как до того, как Я начинает упорядочивать свою внутреннюю деятельность, в человеке живет инстинктивное стремление к подражанию.

То, что мы сейчас разобрали — стремление к подражанию в физическом теле по отношению к внешней деятельности, символизация в эфирном теле по отношению к внешнему раздражителю — и то, что мы можем назвать соответствием желания и наслаждения в астральном теле, — представим себе, что всё это выработано инструментом воздуха и встроено в нас в виде пластического, художественного отпечатка в нашей гортани и во всем голосовом аппарате. Тогда мы сможем сказать: эти существа, трудившиеся над человеком до появления Я, сформировали человека посредством воздуха так, что воздух отразился в нем на этих трех уровнях.

Рассматривая способность речи в истинном смысле слова, мы должны спросить: что же мы производим? Звук? Нет, не звук. Мы делаем следующее: из своего Я мы приводим в движение и формируем то, что сформировано и встроено в нас воздухом. Точно так, как мы приводим в движение глаз, чтобы воспринять то, что действует снаружи как свет, поскольку назначение глаза состоит именно в восприятии света, так и здесь посредством своего Я мы приводим в движение органы, сформированные духом воздуха. Эти органы приводятся нами в движение посредством Я; мы вторгаемся в органы, соответствующие Духу Воздуха, и нам приходится ждать, чтобы Дух Воздуха, сформировавший эти органы, послал нам навстречу звук как эхо нашей воздушной деятельности. Мы не производим звук, точно так же как не производят его отдельные части свирели. Мы производим из себя деятельность, которую способно развить наше Я, используя органы, образованные Духом Воздуха. Затем, чтобы слово зазвучало, мы должны предоставить Духу Воздуха снова привести воздух в движение за счет той деятельности, благодаря которой возникли эти органы.

Мы видим, что человеческая речь должна основываться на упомянутом нами тройном соответствии. Но что чему должно соответствовать? Как осуществляется подражание в физическом теле? Подражание в физическом теле строится на том, что мы в движениях нашего голосового аппарата подражаем тому, что воспринимаем как внешнюю деятельность, как внешние вещи, которые производят на нас впечатление; мы воспроизводим всё, что слышим сначала как отражающийся звук, становясь посредством принципа физического тела подражателями внешним впечатлениям, точно так же, как художник подражает действительности, которая состоит не из красок, холста, света и тени, а из совершенно иных элементов. Как художник подражает с помощью света и тени, так мы подражаем подступающему к нам извне, совершая подражательные движения органами, образованными из воздушной стихии. Поэтому то, что мы воспроизводим в звуке, действительно является подражанием сущности вещей, и наши гласные и согласные суть не что иное, как отображения и подражания тому, что производит на нас впечатление извне.

Затем, в эфирном теле мы имеем образную работу. В эфирное тело врабатывается то, что мы можем назвать символикой. Поэтому мы должны считать понятным, что сначала посредством подражания возникают первые элементы нашей речи, но затем они, как бы отрываясь от внешних впечатлений, развиваются и перерабатываются дальше. Эфирное тело в символике, как при сновидении, перерабатывает то, что более не подобно внешнему впечатлению, и в этом состоит продолжающаяся деятельность звука. Эфирное тело сначала перерабатывает то, что является одним только подражанием, затем это подражание перерабатывается в эфирном теле самостоятельно, становясь благодаря этому независимым. Таким образом, то, что мы переработали внутренне, соответствует внешним впечатлениям только символически, образно. Здесь мы больше не являемся только лишь подражающими.