Metallica. Экстремальная биография группы - [143]
Тем временем Джеймс Хэтфилд занимался не столько интеллектуальными занятиями, сколько более сложными эмоциональными проблемами. Как и у Ларса и Кирка, его длительные отношения с Кристен, субъектом песни Nothing Else Matters, не смогли пережить разрушительного действия трехлетнего тура Black. Его метод заключался не в поиске новых удовольствий или более эзотерических форм самовыражения, но в погружении в более старые проверенные методы. Когда он не пил пиво под матчи Окленд Рэйдерс, он работал в гараже, ремонтируя машины и мотоциклы. После Chevy Nova 1974 года выпуска он приступил к своему полноприводному внедорожнику Blaze, который он прозвал The Beast (прим. зверь). Он также собирал внушительную коллекцию винтажных гитар, уделяя особое внимание тем, что были выпущены в 1963-м, в год его рождения. Когда он выходил в люди, то предпочитал оставаться незамеченным, выбирая сельские или ковбойские бары или рестораны, где он знал, ему не будут докучать. Он редко ходил на рок-концерты, а когда ходил, то чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что ему приходилось серьезно напиваться, чтобы хоть как-то этому противостоять.
Если и это не помогало, Хэтфилд любил выезжать на охоту. Как и Ларс, он купил большой участок в округе Марин. Но в отличие от него, он превратил свой дом в то, что барабанщик, отчасти шутя, называл «самым большим охотничьим домиком во вселенной: с мертвыми оленями, торчащими из каждой стены, и висящими повсюду ружьями». Зависая в гостях у друга за пределами Сан-Франциско, куда было «трудно добраться без внедорожника», Джеймс мог просто «сидеть там, на крыльце, пить и играть на гитаре». Являясь членом Национальной стрелковой ассоциации, он продолжал собирать коллекцию оружия, был хорошим стрелком и считал себя защитником окружающей среды, примкнув к Ducks Unlimited, организации, занимающейся сохранением водно-болотных угодий США. Его мечта, как он сказал Rolling Stone, заключалась в том, чтобы владеть собственным ранчо «где-нибудь вдали от людей». Он любил природу и бывать в диких местах. «Их не так много осталось. И поэтому я ненавижу людей. Животные, они не лгут друг другу. Они невинны. А люди этим пользуются».
Однако самым значительным событием в его жизни в этот период была встреча с его отцом Вирджилом, с которым он не разговаривал более десяти лет; непредвиденное событие, которое имело долгосрочные последствия как для него, так и для его отца. Хэтфилд знал, что его молчаливый и отталкивающий образ брал свое начало из напряженных отношений, которые у него были с отцом. «Во многом это было связано с тем, что я доказывал мужественность самому себе. Мой отец не учил меня многому из того, что мне было интересно, например, работе с автомобилями, охоте, выживанию. Такие вещи. Я знал, что должен пойти и освоить это и доказать себе, что со мной все в порядке, что я могу это. Мой отец был таким».
Это был всего лишь шаг к примирению, но еще не полное принятие. «По-прежнему остается много вопросов без ответа, – сказал он тогда. – Можно было бы ненавидеть вот так бесконечно». Но теперь, по крайней мере, они снова могли проводить время вместе, «охотясь, и тому подобное». Отец и сын разделяли любовь к музыке кантри. Когда радиостанция колледжа пригласила Джеймса появиться вместе со звездой кантри Уэйлоном Дженингсоном, «чтобы увидеть вместе двух изгнанников, принадлежащих к разным музыкальным стилям», они предложили Джеймсу взять мини-интервью с Уэйлона. «Думаю, отец помог мне с парой вопросов, – вспоминал он позднее. – Забавно, потому что отец хотел, чтобы я подписал для него компакт-диск, а Уэйлон принес какой-то материал Metallica, чтобы я поставил автограф для его сына. Это было круто во всех отношениях».
После стольких лет разлуки Джеймс признался: «Я видел в нем себя». Не то чтобы они все еще обсуждали прошлое, «потому что нет никаких сомнений в том, что мы спорили бы о многих вещах». Он не хотел «мутить воду». Он решил, что прошлое «просто все портит – всегда». Эти вопросы между отцом и сыном останутся нерешенными, и к ним Хэтфилд еще будет вынужден вернуться после смерти отца. Во время их краткого примирения Вирджил Хэтфилд уже был серьезно болен; он скончался 29 февраля 1996 года, после двухлетней борьбы с раком. Джеймс был с ним до самого конца и имел возможность попрощаться. Как и его мать, отец придерживался ужасающей строгости принципов христианской науки. И хотя Джеймс все еще противился этой концепции, он смотрел на то, как его отец справляется с болезнью – отвергая привычные формы медицины в пользу подъемов на рассвете и ежедневной службы, – с гораздо большей степенью восхищения. «Он придерживался этого до самого конца. И я думаю, ему придавало сил осознание того, что он делает все по-своему». Они часами обсуждали не только семейную религию, но и веру в целом, «и я дал ему понять, что у меня нет негативных чувств… Я справился со своим гневом, вызванным тем, что он ушел, что его не было рядом».
