Metallica. Экстремальная биография группы - [128]

С тех пор Фэйрбэрн также помог спасти карьеру Aerosmith благодаря нагруженным хитами альбомам Permanent Vacation (1987) и Pump (1989). К лету 1990 года Pump был в чартах уже практически год, поселился в четырех чартах синглов и был на пути к тому, чтобы продать тираж четыре миллиона копий в США – как раз на такой альбом Metallica сейчас и положила глаз. Хотя за эти достижения пришлось заплатить свою цену. Как позже вспоминал басист Aerosmith Том Хэмилтон, положительной стороной работы с Фэйрбэрном было то, что он был «серьезным, сконцентрированным, требовательным продюсером, без дураков, который создавал условия для творчества. Я хочу сказать, у этого парня была способность заставить нас играть лучше, чем мы могли себе представить». Цена этому: «Во многом это было болезненно, потому что в глобальном понимании мы отдали контроль над процессом».

Когда Рок сам выступил в роли продюсера – его первый международный успех пришел с дебютным альбомом Kingdom Come в 1988 году, он был полон решимости делать все по-своему. Хотя секрет его успеха заключался в бескомпромиссных методах Фэйрбэрна, которые он применял для достижения своих целей. «С Брюсом мы будто росли вместе, – сказал Боб. – Хотя стиль продюсирования Брюса отличался от моего собственного. Но главное, что я почерпнул от него, – это фокус на исполнении, а не на перфекционизме. И несмотря на то что это может звучать странно из моих уст, это то, что я действительно пытаюсь делать, на чем акцентирую внимание. Я действительно стараюсь содействовать тому, чтобы музыкантам было комфортно, и заполнять пустые места, когда дело касается их нужд, чтобы они могли успешно завершить то, что им хочется». Или как позже вспоминал басист и лидер группы Motley Crue Никки Сикс о времени, проведенном с Роком: «Боб хлестал нас как рабов на галерах. Его линия была такой: «Вы можете лучше». Все, что мы делали, было недостаточно хорошим». Рок заставлял гитариста Мика Марса неделями дублировать гитарные части снова и снова, пока они не стали идеально синхронными. А что касается ведущего вокала, солист Винс Нил в течение нескольких дней «записывал на пленку одно слово, пока оно не понравилось Бобу. Боб был критичным, требовательным, ярым поборником пунктуальности». Он продолжал: «Никто никогда не толкал нас на грань наших возможностей и не требовал от нас больше, чем, как мы думали, мы могли выдать, пока мы не обнаружили, что на самом деле можем больше». Он признал: «процесс был полной противоположностью любым принципам панка, за которые я держался, будучи подростком», но делал вывод, что «в то же время я хотел такой альбом, которым в итоге смог бы гордиться».

Аналогичная ситуация была у Metallica. Несмотря на то что у них уже были альбомы, которыми они решительно гордились, и здесь не последнее место занимал Master of Puppets, то, чего они страстно желали – в чем нуждались сейчас, так это в альбоме, который открыл бы для них публику, которую привлекали The Cult, Motley Crue, Guns N’ Roses и да, даже «Бон Джови». Они хотели получить все и решили, что Боб Рок должен был стать тем, кто им в этом поможет. Единственная загвоздка (на бумаге) заключалась в хорошо известном нежелании Боба Рока записываться где бы то ни было, кроме Little Mountain. Однако, как сказал мне Ларс, «мы совсем не хотели делать это в Ванкувере, чтобы все ехали к нему. Какое-то время я думал, что ничего не выйдет. У Боба была большая семья, и он не горел желанием приезжать в Лос-Анджелес. Тогда мы сыграли ему наш материал, и я увидел, что у него загорелись глаза. Мы построили небольшую студию на восемь дорожек в моем доме, сделали несколько черновых демо: только мои барабаны и Джеймс». Решающим доводом стало демо нового эпичного трека Sad but True, которое они проиграли ему в сыром варианте: «Это было как гром среди ясного неба! С этого момента, можно сказать, сделка была у нас в кармане».

Запись началась в первую неделю октября 1990 года. К тому времени как я снова увиделся с Ларсом в начале 1991 года, он пребывал в восторге от того, как продвигалось дело. «Оборачиваясь назад, могу сказать, что наши четыре альбома были замечательными. Я не буду говорить ничего плохого. Но мы никогда не записывали такого, про который ты думаешь, что он – тот самый. А этот альбом такой. Ты никогда не сможешь сделать идеальную запись, но этот альбом настолько близко, насколько это возможно, мать его, – восторгался он. – Новый материал, который мы пишем, – это как глоток свежего воздуха. Боб говорит, что он показывает, что в нас много души… много эмоций, которые мы нелегко отдаем, потому что мы очень сдержанные люди. Он говорит, что может моментально увидеть это. Говорит, что одной из идей альбома была попытка сбросить с нас эту защиту и открыть путь тому, что было внутри».

Ларс признался, что дело было еще в том, что «мы уже порядком устали от стилистики, в которой были записаны наши последние три альбома. Они все были разными, но указывали в одном направлении. Ты знаешь, длинные песни, еще более длинные песни, длинные-предлинные песни… Пришло время сделать резкий поворот. И единственным способом сделать это было написать одну длинную песню, заполнив ею весь альбом, или писать короче, чем раньше. Так мы и сделали. Нет нужды снова говорить тебе, как я отношусь к навешенному ярлыку всего этого трэш-метала. Но эта новая «отпадная» вещь дала нам совершенно другую атмосферу и ощущение, на которые, как я думал, Metallica не была способна». Ключевым моментом была проверка того, насколько песни оставались в фокусе. Номера, длящиеся больше девяти и десяти минут и содержащие несколько частей, отправились в мусорную корзину: «Я раньше думал, что это было круто, что это было знаком наплевательского отношения к коммерческой стороне вопроса. Теперь я понимаю, что мы просто не умели играть. Пока мы не начали работать с Бобом, мы на самом деле не знали, как заколачивать рифф или рифму, или что-то еще. Это вообще намного сложнее, но ты этого не узнаешь, пока, наконец, не попробуешь».