Metallica. Экстремальная биография группы - [126]

– Я не понимаю, почему он просто не мог идти дальше, пока не достигнет Багдада, – сказал я, как делают обычные парни.

– Ну да, – сказал Боб. – Типа закончить дело…

– Забросать их атомными бомбами, пока они не засветятся, – сказал Джеймс.

«О Боже, – подумал я. – Я не поспеваю за ними. Уже не понимаю, кто шутит, а кто нет. Красное мясо, – подумал я. – Белый хлеб… Господи, где я?»

Летом 1990 года Metallica снова оказалась на распутье. На бумаге они теперь были одной из самых крупных и чествуемых хеви-метал-групп в мире. Ранее в том же году они выиграли «Грэмми», который должны были получить еще годом ранее, на этот раз за песню One. В 1991 году они выиграли второй «Грэмми» за кавер-версию на песню Queen, Stone Cold Crazy, которую они наяривали в стиле живого выступления как на Garage Days, с двойного альбома-сборника с каверами песен – Rubaiyat, посвященного четырнадцатой годовщине Elektra Records. «Вот смотри, – сказал мне тогда Ларс, – если мы выпустим что-то до конца девяностых, то мы каждый год будем получать «Грэмми» только за то, что они так облажались в первый год». Это предсказание оказалось удивительно пророческим. Однако с точки зрения того, куда Metallica шла в музыкальном плане, количество вариантов резко сократилось после одномерного… And Justice for All, и выбор внезапно стал очень мал. Они могли продолжить в заданном направлении и сделать «еще один альбом Metallica», продать пару миллионов копий по всему миру и стать Iron Maiden своего поколения, которые в свое время согласились на то, чтобы быть Judas Priest своего поколения, а те – Black Sabbath своего поколения, которые никогда не были так же важны, как Led Zeppelin, которых тогда, в девяностых, даже близко не считали такими интересными, как Cream или даже Джефф Бек, которые, давайте посмотрим правде в глаза, никогда не ценились так же высоко, как Джимми Хендрикс или The Who, которые, в свою очередь, отставали от Stones, The Beatles, Боба Дилана и так до рок-античности. Или Metallica могла сделать то, что всегда делала, когда приходило время – что-то крайне неожиданное и легендарное. Переписать свод правил.

Конечно, легче сказать, чем сделать, в эпоху, когда казалось, что все это уже где-то видел и слышал. Однако оставалась одна область, на которую такая некоммерческая группа (по крайней мере, на поверхности), как Metallica, могла нацелиться, оставшись при этом непредсказуемой. Сделать одну запись, один возмутительный ход – то, что они поклялись еще молодыми парнями не допустить ни при каких обстоятельствах. А теперь, будучи взрослыми мужчинами, они быстро начали осознавать, что от этого может зависеть их музыкальная жизнь. Это было что-то настолько беззастенчиво и отталкивающе коммерческое, что даже Ларс Ульрих и Джеймс Хэтфилд не заметили, как оно начало приближаться.

Хотя поначалу за мальчиками надо было поухаживать как за упрямыми девственницами в первую брачную ночь. Чем бы ни был Justice, это был хит. Тем не менее им не сошел бы с рук второй такой же тяжеловесный и недружелюбный к новым поклонникам альбом. Если они, конечно, хотели, чтобы их карьера продолжала двигаться по восходящей траектории. Вопрос заключался в следующем: было ли у них достаточно мужества, чтобы попытаться поднять Metallica на следующий уровень? Или они уже достигли своего зенита? Как на самом деле Ларс и Джеймс рассматривали историю Metallica, уже серьезно преуспев к тому моменту? Человеком, который задавал им все эти вопросы, был Клифф Бернштейн.

Позже Ларс охарактеризовал это «знаменитой встречей в Торонто», когда в июле 1990 года, на фестивале, где Metallica была второй по списку в афише после Aerosmith: «Мы с Джеймсом и Клиффом Берштейном сели, и Клифф сказал: «Если вы и правда готовы пойти на этот шаг, мы сможем привлечь намного больше людей. Но это означает, что мы будем обязаны совершать определенные действия, которые на поверхности могут казаться играми, в которые мы не привыкли играть». Но мы были теми, кто играет в эту игру, и она заставляла группу Metallica все время создавать что-то новое. И дело было не в музыке, а в том, как мы справлялись с тем, что было вне ее контекста. Наша идея заключалась в том, чтобы навязать всему долбаному миру группу Metallica». Или как трактовал это Кирк в 2005 году: «Мы сказали, хорошо, мы запишем альбом, сделаем на нем много коротких песен, поставим эти долбаные песни по радио, промоем мозги всей вселенной про Metallica. Это было нашей целью, и мы это сделали! И все очень удивились…». Определенно удивились. Что это были за «определенные действия», о которых говорил Бернштайн, и «игры», в которые они должны играть? Первым пунктом было найти продюсера, который смог бы вытащить Metallica из хеви-метал-гетто, в котором их оставил гнить альбом Justice. Это должен быть кто-то, понимающий рок-жанр достаточно близко, чтобы создать альбом, сохраняющий репутацию, которую группа скрупулезно строила годами, но также кто-то, для кого слова «хит-сингл» не были бы синонимом богохульства. Кто-то с заметными успехами в мейнстриме, но обладающий достаточными знаниями о музыке, близкой группе. Было лето 1990 года, и список имен, которые сразу приходили на ум для решения такой задачи, был совсем небольшой. Самой крупной и модной рок-группой в мире на тот момент являлась Guns N’ Roses, чей альбом Appetite продали тиражом около десяти миллионов копий по всему миру, а Metallica уже пыталась, но так и не смогла сработаться с их музыкальным продюсером Майком Клинком. Единственным рок-альбомом, который в последнее время конкурировал с ним в цифрах и представлял какое-то музыкальное утверждение, был Hysteria группы Def Leppard. Но продюсер этого альбома Роберт Джон «Матт» Ланге был гением-перфекционистом, использовавшим студию как чистый холст, на котором он «рисовал свой собственный высокоразвитый спектр звуков». Будучи сам по себе гениальным мультиинструменталистом, «Матт» был таким продюсером, который заставлял гитаристов дергать одновременно за одну струну снова и снова, пока он не построит звук аккордов самостоятельно на компьютере. А его замысловатые многослойные вокальные партии (сольные и бэк-вокал) состояли из десятков голосов в гармонии и контрапункте, переплетенные и перекрученные как шелк. Он был такой типаж техника-прорицателя, который давно оставил идею использования «живых» барабанов в студии (за годы до того, как это стало нормой), чтобы создавать более убедительные звуки перкуссии самостоятельно; как авантюрист-проводник, направляющий причудливую вспышку. Идея поставить «Матта» рядом с Metallica звучала подобно тому, чтобы попросить чемпиона гонки «Формула-1» сесть в экипаж, запряженный лошадьми, пусть даже и хорошо натренированными, чьи шансы на победу были сейчас соблазнительно высоки, но все же они были животными. Ланге также недавно четко дал понять Q Prime, что чувствовал, что привел Def Leppard (их самых звездных, самых успешно продаваемых клиентов) так высоко, как только мог, и теперь искал что-то новое, более сложное, чем бы ни был его следующий проект. Но превращать монстра Франкенштейна в Мэрилин Монро он не собирался.