— Слухай! — И агент УПРСТ-8, шепотом выдал черту первую инструкцию, предварительно поинтересовавшись.
— Этот хто такой, хвильдиперсовый?
— Наш эмиссар! — весело ответил Яков. — Ты его не шугайся, давай выкладывай чего там, не буксуй.
— Значица так. Основной твой интерес: чичас, как попадешь в зону, так сразу же въедь в пятак какому-нибудь осветлителю. Только бей от души, чтобы по зеленой, без разборов, на кичу поперли. Там, на кичмале наш брат, Урка чалится. Спалился намедни. Ох и по глупому спалился… Сел в терца играть, в образ, так сказать, вживалси, а его местная козлотия, сучки, впрудили с потрохами. Глазом не успел моргнуть — свора лягавых с натуральными рогами налетела. Ну, есессинно: шимон, а при ем шифры, рация и прочая шпиенская мурцефаль… Вот и торчит пока на киче, то есть в триста тридцать девятой выгребной яме. Тебе туда любыми путями надостно попасть, потому как за то, что ты осветлителю в зубы въехал, на подкорм мутантам не бросят. От силы полгода выгребной дадут. А Уркача, точно схавають, не сегодня, завтра. Поспеть тебе к ему надоть. Инхвормацию перехватить. Ну, а ежели не поспеешь, то действуй по своему усмотрению. С сучками на откровенность не иди — враз сдадут. А коль чего треба будет, так черкни мне ксиву через баландера. Он — привязанный. Только посылай шифрованную, а то и меня случаем запалишь.
— Не бойся Васек, не оплошаю. Ты кого-нибудь из наших к резиденту пришли по шустрому. В сопровождающие. Он со своей ксивотой по Тоске может легально ходить.
— Заметано, — ответил Васек и повернулся к тяглу.
— Нахавались[23]? — Васек брезгливо выдернул из-под жующих ртов посудину, закинул обратно на воз. — А ты че тусон бьешь[24]? Впрягайся в пристяжку…
Яков послушно натянул упряжь, закусил удила.
— Погодь! — Кучер уперся коленом в грудь черта. — Дай-ка засупоню, ишь, болтается,… - Он колыхнул хомут, затянул сыромятину. — Вот так-та она лучше!
Васек вскочил на козлы и со всего маха протянул Якова кнутом вдоль спины.
— Ви-и-и,… - Заржал черт и рванул постромки.
Остальные грешники разноголосо откликнулись на стон Яшиной черной души, вяло налегли на оглобли.
— Н-но, дебильные!..
И повозка, нехотя, загромыхала по ухабам.
10
— Один. Совсем один… — Ахенэев проводил долгим взглядом удаляющуюся колымагу и растерянно присел на валун. Он прислушался к ходу мыслей и с удивлением обнаружил, что его больше всего угнетает. Не одиночество, с этим Владимир Иванович уже смирился, — Яков. Отсутствие Якова! Такого вечно неунывающего, преданного черта.
— Каково-то сейчас бедолаге? — Ответом послужило залихватское щелканье бича и душераздирающие вопли…
— Сын мой, помолимся!.. — Раздалось за спиной. Вздрогнув от неожиданности, Ахенэев обернулся. Перед ним стоял Архангел Гавриил.
— Помолимся! — Повторно призвал Архангел, опустился на колени и, закатив глаза, что-то забормотал.
Появление знакомого из Чистилищной регистратуры здесь, в Тоске, оказалось для Владимира Ивановича не меньшим сюрпризом, чем внезапная метаморфоза Якова.
А Гавриил, заметив на лице Ахенэева смятение, повысил голос, усилил нажим.
— Очнись, отрок! Отринь гордыню, встань на колени, и молись!
— Да я неверующий. — Заикнулся было «отрок», но, проглотил язык. Как же не верить, если один из апостолов находится рядом. Пришлось срочно перестроиться.
— Не умею я, отче, не обучен… Да и нехристь я, честно говоря.
Гавриил величаво восстал над Ахенэевым, запустил руку в глубокий карман поношенной сутаны, извлек блестящие ножницы и заткнутую тряпицей чекушку.
— Склони чело свое, отрок, — Приказал он.
Владимир Иванович, недоумевая, повиновался.
Ножницы сомкнулись, выхватив изрядный клок и без того жидкой шевелюры и на оголенное темя выплеснулось из бутылочки подозрительная жидкость. Архангел выпустил из потных ладоней голову приобщенного к вере фантаста и, осенив его крестным знамением, хорошо поставленным басом завел.
— Несчастный! Тебе снится, что Бог — плод досужего вымысла? Черта с два, — прости Господи… Он — суть, а сознание — творение Господне! Бог есть! И пребудет неизменно и во веки веков. Аминь! Андестенд?
— Понятно,… - Так ничего и не понявший, Владимир Иванович все же поддакнул.
— Тогда — молись! Отрекись от ереси неверия — скудоумный!
Всевышний мудр и вездесущ. Молись, раб божий, и да снизойдет на тебя благодать Господня!
Ахенэев сунулся лбом в землю, по примеру крестного отца закатил глаза и, скороговоркой, оттарабанил единственное, что знал.
— Во имя Отца и Сына и Святого духа, ныне и присно и во веки веков — Аминь!
— Вот и помолились… — Архангел буднично стряхнул с одежды налипшую грязь. — На, примерь. — Он протянул Владимиру Ивановичу алюминиевый крестик.
— А может, потом… — Ахенэев просительно взглянул на Гавриила. Крест, в аду, даже ему, законченному атеисту показался кощунством.
— Можно,… - Архангел сунул руку в многочисленные складки рясы и, выудив замызганную тетрадку, из которой выпала порнооткрытка, огрызком карандаша поставил галочку.
— А это — сейчас. Распишись, сыне.
— Зачем? — Поинтересовался Ахенэев и скосил глаза на обнаженную диву.
Гавриил смущенно кашлянул и наступил на компроматериал.
