Метагалактика 1993 № 3 - [47]

Меня немного протрезвило лишь ледяное, необычайно свежее дыхание скал, которое стало чувствоваться сразу же, как только поместье полностью исчезло из виду. В еще более жестоких цветах я вновь переживал все происшедшее этой ночью, и чтобы хоть как-то сдерживать себя от сверхчеловеческого отчаяния, мне пришлось еще больше ускорить шаг. Не видя ничего вокруг себя, я удалялся все дальше и дальше к оврагам, даже не пытаясь представить, где должны были прерваться мои следы.

Через час я достиг невысокого, залитого солнцем холмика, показавшегося мне вдруг подозрительно знакомым. Впрочем, решительно все здесь было серо и однообразно, угнетая своим пустынным, заброшенным видом, и быстро поверив в ошибку, я продолжал свой бессмысленный путь. Но вот впереди показался глубокий овраг, спутать который с другим было невозможно, потому что именно на его откосах произошла моя первая встреча с Френсисом Хьюзом. Это обстоятельство заставило меня остановиться, и вскоре, изменив направление, я с опущенной головой нерешительно побрел в сторону старой лачуги археолога, словно голодный, озябнувший нищий на незнакомый далекий огонек. Я, вероятно, вообще бы лишился рассудка, застав дом без присутствия хозяина, но, к счастью, Хьюз, хотя и собирался уже на свои раскопки, однако увидев меня, тотчас с готовностью их отложил. Так я вновь оказался в тесной комнатушке, где веяло плесенью и стариной.

— Поистине, здешние места хранят многие загадки, — заключил со вздохом старик после того, как самым внимательным образом выслушал мой на редкость сбивчивый и непоследовательный рассказ, — но боюсь, сэр, что у меня найдется достойное противоядие от столь мучительных переживаний. Конечно, если вы сами пожелаете этого.

Даже после всего того, о чем я поведал с таким пылом, было видно, что и на сей раз археолог воспринял все с тем же недоверием и жалостью, пробудившими во мне лишь жалкое подобие гнева. Никогда в жизни я не позволил бы допустить, чтобы надо мной смеялись, но ужасное истощение превратило меня сейчас в безвольное забитое существо. Впрочем, далеко не это определило тогда мое настроение. Став безропотным младенцем, я все больше видел в старом Френсисе Хьюзе доброго волшебного эльфа, способного оградить меня от коварства темной демонической силы. С этой мыслью окончательно исчезло раздражение его спокойным восприятием всех моих невзгод и приключений, и я тут же сложил оружие.

— По-видимому, мне действительно ничего не остается, мистер Хьюз, как только уповать на вашу мудрость и рассудительность, — подавленным голосом процедил я, с трудом веря в эту затею.

— Я рад буду вам помочь, сэр, всем, что только будет в моих силах, — тепло ответил старик, засуетившись возле стола. — Однако, вы не должны ни в коем случае забывать, что и вы сами обязаны мне помогать в этом. Поживите у меня неделю, другую, и все, о чем вы тут говорили, поверьте, навсегда погрузится на самое дно вашей памяти.

— Мне кажется, мистер Хьюз, что это очень простое лекарство, — пытался протестовать я, когда на столе появилась большая бутылка столь почитаемого в этом доме крепчайшего заокеанского рома.

— Даже очень простое на первый взгляд средство нередко оказывается самым действенным, особенно в случаях, подобных вашему, — тоном знатока ответил Хьюз, — когда вы займетесь чем-то посторонним, смените климат и почувствуете от этого настоящий азарт, тяжесть быстро исчезнет из вашей груди, как растворится и то, что порождалось вашим воображением.

— Я не знаю, как согласиться с вами, мистер Хьюз, но неужели вы действительно думаете, что я стал жертвой только лишь проклятого, бредоподобного наваждения, и ни Джонатана, заживо растерзанного огромными крысами, ни мерзкого голубого дракона, ни мисс Дортон на самом деле не существовало. Лично я скорее отрублю себе руку, чем поверю в это.

— Как вам известно, в некоторой степени я занят научной работой, сэр, и верить в сверхъестественное не мой удел, — спокойно отрезал Хьюз. — Что касается вашего слуги Джонатана, то я давно подозревал, что у несчастного старика помутился рассудок и, кстати, неоднократно говорил об этом сэру Роберту. Исходя из этого, я вполне допускал возможность, что по вине слуги в доме действительно могло произойти нечто непонятное.

— Хорошо, мистер Хьюз, допустим Джонатан был болен душой и не ведал, что творил. Но ведь сейчас мы говорим не о нем, а обо мне. Неужели и я…

Словно давая мне возможность успокоиться, старый археолог сознательно тянул с ответом, вернувшись к разговору только после новой рюмки рома.

— Раньше, сэр, я как-то не решался об этом даже намекнуть, но теперь вижу, что этот час настал. Имея честь состоять в близких приятельских отношениях с вашим братом Робертом, я еще год назад сделал открытие, кажущееся на первый взгляд сущим безумием. Отличаясь, как никто другой, весьма ранимой впечатлительностью и богатым воображением, сэр Роберт обладал способностью усилием воли переносить плоды своего воображения на любого, кто его окружал, в результате чего этот другой начинал мыслить категориями сэра Роберта. Он видел, слышал и чувствовал то, что было порождено только лишь восприятием вашего брата, передававшееся с помощью редчайшего таланта к глубокому внушению. Да, сэр, я знаю, что моя система объяснений выглядит весьма шаткой, но я абсолютно уверен, что и тот ночной преследователь в обличий старого Хугнера, о котором я вам рассказывал, есть порождение той же магической воли, заставившей меня воспринять то, чего нет. Следующим оказались вы.