Метафизика пата - [29]
Вернадский как-то сказал, обращаясь к академикам, вот, мол, здесь академики и я буду говорить просто. И он говорил просто. И его понимали. Он рассказывал о ноосфере и это никого не удивляло. И это не удивительно.
6.1. Упрощение простого
Ноосфера проста, как вывеска на улице, если, конечно, ты академик. А если нет?
Вот вывеска. На ней написано: «Кофейня». И это понятно. Это просто. То есть что здесь простого? Мир ведь большой и сложный, а наши головы маленькие. С маленькой головой в большом мире даже кофе выпить сложно, нужного рычажка отыскать не сумеешь. Для того чтобы его отыскать, необходимо научиться большой мир опускать в маленькую голову. Что делать? Упрощать. Упростил и вот уже вывеска «Кофейня».
И все просто. Кто-то (может быть ты, читатель) утолил жажду. Упростил простое.
А ноосфера? О, это не вывеска. Она проста невывешенной простотой. Ноосфера — «шагадам, магадам, выгадам, пиц, пац, пацу» 1. Ноосфера — заумное слово нового язычества.
Его знают академики (не я). Оно заумнее хлебниковских «Будетлян». В нем рассудок не дает себе отчета. Рассудок, как четки, перебирает свойства мира. Но в составе этих свойств нет ни простоты, ни сложности. И то, и другое — сгущения теней языка сознательной жизни. Язык говорит, а человек по простоте душевной ему отвечает. Простота хуже 1 Хлебников Велимир. Творения. М., 1987, с. 633. 72 воровства. Язык-то — не Бог. И пока он (язык) выговаривает себя, нам бы помолчать и в молчании послушать Бога. Но не человеческое это дело — молчание.
Бог говорил. Мы его не слышали в шуме языка. Он нас окликнул, мы ответили не ему, а языку. Мы — язычники, распустившие языки в простоте изначального упрощения мира. Чем проще, тем лучше. Чем лучше, тем дальше от Бога. И вот уже «скот почти тоже человек». Этим «почти» с почтением чтим новоязыческую простоту. А. Платонов все-таки успел выговорить тайну нового язычества. Выговорил и умер. Упростился.
Упростить — значит простить. И одновременно с чем-то расстаться, что-то выкинуть, т. е. опростаться. Простое, как пустое, незатейливо. Что делает нас язычниками?
Опрощение. Сняла с головы платок и вот уже она простоволосая. Есть в нас что-то, от чего мы избавляемся, чтобы стать ближе к естественности простого. Что это? Не платок. А что? Трансцендентное.
6.2. Трансцендентное как тромб
В «Дневнике писателя» Ф. Достоевский пишет о каком-то майоре, до которого, наконец, дошла весть о смерти Бога. Но помилуйте, воскликнул он, ведь если Бога нет, то как я могу оставаться майором! Этот майор не язычник. Он христианин.
Язычником быть естественно. Неестественно быть христианином. Почему? Потому что трудно. И это многие понимали. Например, Мамардашвили, который любил образ Ваньки-встаньки. Чем Ванька славен? Да, стержнем, тяжестью, которая не дает-ему упасть. Его бьют, а он не падает. Тяжесть мешает. И эту тяжесть христианство вложило в человека. Оно вложило, а ты ее неси с усилием свободной воли. Тяжело.
У Мамардашвили героическое представление о личности. У Розанова — бытовое. И бытовое никак не согласуется с героическим. Вот был мир и в нем было что-то живое, был какой-то зародыш. А его, этот зародыш, взяли и проткнули иглой. Какой иглой? Да, вот тбй иглой, или тем стержнем, которым так Мамардашвили гордился.
Личностной структурой. Проткнули, и мир завял, стал полым и механическим. В нем, как в пустой банке, личностная структура громыхает. Розанову этот грохот был противен. Мамардашвили он нравился.
Новое язычество — это реакция на грохот. Что-то шумно стало в мире. Жить в этом шуме нет никакой возможности. Для того чтобы не лопнули барабанные перепонки, нужно заполнить пустоту. Чем?
Ватой. Новые язычники заняты изготовлением ваты. Они ею заполняют пустоты космоса. Нужны не стержни, а двустороннее действие: как оттуда — сюда, так и отсюда — туда. Новый язычник — человек двустороннего действия. Он, как и герои Платонова, может жить и так, и обратно и в обоих случаях остается цел. Почему цел? Потому что тяжесть не мешает, стержня нет. Без стержня можно и так, и эдак, и справа налево, и слева направо, и даже шиворот навыворот.
Где же тяжесть? Ее выкинули. Т. е. что выкинули? Трансцендентное. Оно громыхало.
Его запеленали и вынули. Ведь трансцендентное — это тромб, закупорка сообщающихся сосудов мирового целого. С этим тромбом нельзя жить по правилу маятника: туда и обратно. Нет сообщения. И вот теперь трансцендирование есть, а трансцендентного нет. Новое язычество начинает с простого, а заканчивает упрощением простого. А это посложнее сложного.
Трансцендирование без трансцендентного — новоязыческая практика, внутри которой ты можешь не пить и быть пьяным, т. е. находиться в состоянии отрешенности и одновременно в состоянии исступления. Что длит эти состояния? Язык.
6.3. Язык
Кто язычник? Тот, кого ведет язык. Ведет — значит и уводит. Куда? В сторону.
Язык ведет к цели и одновременно уводит от нее. Вот ты пошел к Богу, а он тебя увел к дьяволу и дьявола назвал Богом.
Язык не только говорит. Он еще и показывает. В нем слова, как болотные огоньки, сбивают с пути. Они влекут и вовлекают в горизонт видимости. Какая сегодня видимость? Хорошая. При хорошей видимости далеко видно. Но видимость всего лишь по видимости видима. Ее ясность зыбкая, а прозрачность кажущаяся. Например, бабочка. Она прозрачна не на поле, а в гербарии. Не тогда, когда она порхает, а когда я протыкаю ее иголкой-термином и приклеиваю на картон. Все дело теперь в номере, который я ей присвою. И это наука. То есть что такое наука? Язык. Вернее, новый язык: терминологический. Например, что такое бытие? Термин, которым распоряжается этот язык.
В книге впервые в научной и философской литературе разрабатывается концепт клипового сознания и показывается его связь с виртуальной реальностью. Клиповое сознание рассматривается автором не как знание, а как аффективное действие. Для него существует не мир, а образ мира, для него мыслить — это значит быстро мыслить. Здесь важна не логика, а реальность. В книге показано, как работает клиповое сознание в философии, в науке, в искусстве, в образовании и политике. Книга предназначена для тех, кто интересуется новейшими тенденциями в развитии современной философии.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.