Месяц как взрослая - [9]

Ее уверенность в себе поднялась прямо-таки до небес. Выходит, человек способен на большее, чем он думает. Даже без будильника он может утром проснуться. Да и такое ли великое дело — фасовочная машина. Напрасно она и Нийда, стирая белье, волновались, как они справятся с машиной. Во время производственной практики школьниц к фасовочным машинам не допускали — смотри со стороны и держи руки за спиной. Но сейчас, когда их уже оформили на фасовку, дело, конечно, другое.

Зачем паниковать! Вообще пора положить конец всяким детским страхам. Вроде вчерашнего страха перед Индреком — что ему сказать. Человек идет на работу — и все. Может, Индрек ничего и не спросил бы. Да и сейчас незачем ходить на цыпочках в собственном-то доме. Глупо ведь.

Силле начала даже утрированно громко топать, но в нижней квартире все оставалось тихо.

Наверное, спит молодой человек. А может, слышит сквозь сон, что опять шаги… Откроет глаза, вскочит, оденется и метнется, как шаровая молния, вверх по лестнице к ее двери. Ну и пусть идет! Если постучится, ему откроют и скажут: «Доброе утро!» Хотелось бы увидеть, какое у него будет лицо! Можно даже сказать, что приехала из Ялты попить кофе! Это еще лучше.

Силле сунула ноги в туфли и пошла на кухню. Вода уже шумела в кофейнике, сейчас закипит. Силле стояла в ожидании перед газовой плитой, напевая мотив шейка и раскачиваясь в такт, при этом громко отстукивая каблуками ритм.

— Соня, соня, просыпайся… — пела она и доставала ложкой из банки кофе.

Вдруг зазвенел звонок.

Хотя Силле была готова к нему, она все же вздрогнула. Кофе высыпался на пол, в замешательстве Силле сунула в рот ложку, закашлялась и кинулась в переднюю.

За дверью никого не было. Но звонок не переставая продолжал трещать.

Будильник!

Силле бросилась в комнату, схватила будильник, стоявший на «двойном усилителе», сунула его под подушку и, закашлявшись, повалилась на кушетку.

У фабричных ворот Силле подождала Нийду.

С любопытством разглядывала она шедших на работу людей. Смотрела на них совсем другими глазами, чем во время производственной практики.

Тогда была школьницей, думала она, а они уже владели звучными профессиями — варщиц начинки, глазировщиц, лаборанток, бригадиров, отливщиц ассорти, инженеров-технологов…

Тогда ты была здесь чужой и они улыбались тебе вежливо, дружески, как обычно улыбаются гостям приветливые хозяева. Случалось, и безразлично смотрели мимо тебя, кое-кто даже хмурил брови и считал, что болтаешься под ногами, мешаешься.

С сегодняшнего дня ты полноправный свой человек… коллега. Именно коллега. Коллега этого солидного в очках инженера-технолога и коллега той полной и жизнерадостной бригадирши в розовой кофте. «Здравствуйте! Да, иду на работу!» И заведующий шоколадным цехом: «Доброе утро!» — она тоже твой коллега. И тот молодой человек с пышной бородкой, в ярко-белой рубашке и костюме морской волны, словно бы сошедший с цветной обложки «Силуэта», — тоже коллега. И эта маленькая рыжеголовая девчонка, которая идет рядом с прославленной фасовщицей… Хотя нет: такая худенькая и лицо такое маленькое — уж она-то коллегой быть не может. Ей, наверное, едва исполнилось пятнадцать, во всяком случае, еще несовершеннолетняя. Наверное, дочка этой фасовщицы, провожает ее. Ну, проводи, проводи, деточка, и отправляйся домой или в магазин, если тебя мама пошлет. А я скоро буду вместе с твоей мамой работать. Может, даже будем сидеть рядом за машинами. Когда ты вырастешь и однажды придешь работать на фабрику, может, мне придется еще тебя учить. Кто знает! В жизни бывает всякое… Размышляя так, Силле почти усмехнулась, когда мимо нее проходила невысокая рыжеголовая девушка.

Но спустя несколько минут Силле была поражена: именно эта крохотулька указывала в раздевалке членам их временной бригады шкафчики, а когда все надели белые халаты и повязались белыми косынками, то сказала:

— Добро пожаловать! Уверена, что у нас все будет хорошо. Меня зовут Эндла Ку́рма. Если хотите, называйте меня просто Эндла. Я назначена вашим бригадиром.

— Что она сказала? — спросила Силле, обращаясь к Нийде, и ей показалось, что эта самая маленькая среди них девочка улыбнулась ей уголком рта: вот так, мол, в жизни всякое бывает.

Эндла Курма повела белую щебечущую стайку девочек через двор к другому крылу здания, потом вверх по лестнице и ввела в помещение клуба. Пианино было подвинуто к стене и накрыто чехлом. Через весь зал протянулись ряды застланных белой бумагой столов, которые были завалены коробками, ящиками, весами, бумагой…

Радостное щебетание перешло в разочарованный шепоток: значит, их не пустят в цех и за машины встать не доверят!

Но тут бригадир удивила их сообщением, что шоколадные конфеты укладывают в коробки вручную, разве они до сих пор не знали этого? Не обращая внимания на девчоночье неудовольствие, Эндла Курма пригласила их к столу полюбоваться новыми коробками.

— Раньше таких красивых коробок у нас не было, — сказала она. — Был проведен конкурс. Только вчера получили новые коробки. Посмотрите же, дети, разве это не красота!

Но Силле смотрела на бригадира. Преувеличенная восторженность в ее голосе напоминала Силле воспитательницу детского сада, которая любой ценой старалась вызвать внимание своих воспитанников. И видимо, Силле не единственная, на кого бригадир произвела такое же впечатление, потому что кто-то вполголоса сказал: