Месяц как взрослая - [33]

— Сумасшедшая! Ты же собиралась на стройку…

— Все равно! Завтра же уеду. Навсегда…

Горькие слезы не дали Нийде договорить.

— Послушай… Ну чего ты… — пыталась Силле утешить подружку, но от этого Нийда расплакалась еще горше.

Вдруг плач прервался, и Нийда, подыскивая слова и всхлипывая, начала тихонько говорить:

— Правильно… это… ну, чувство… Глубокое, серьезное… Оно должно делать человека счастливым. Как Эндлу. А не так, чтобы скребли по сердцу десять злых кошек. Что ты думаешь?

Силле молчала. Что сказать? Если бы она раньше задумывалась над этим вопросом.

В самом деле… серьезное и подлинное чувство должно делать людей счастливыми. У мамы с папой ведь так.

Но кто знает… Вот здорово, если бы можно было заглянуть в душу. Тогда бы сразу стало ясно, сколько папа и мама доставляют друг другу праздничного настроения, а сколько огорчений. Но между праздничным настроением и огорчением находится еще что-то среднее, что можно назвать, например, будничностью. И этого в жизни людей, наверное, больше всего…

Эх, если бы иметь такую силу! Тогда бы заглянула в душу Индрека и узнала бы, о чем он сегодня думал возле костра, когда смотрел, уставившись на огонь, и вообще что у него в голове.

Любопытно было бы заглянуть и в душу Воотеле: думает ли он о Нийде столько же, сколько думает о нем она, или считает ее просто одноклассницей?

Про Нийду можно сказать и без особого прозрения, что ее грызут сомнения, настоящий ли друг ей Воотеле. Неведение и неуверенность делают ее такой ревнивой и несчастной.

Как вообще распознать своего единственного и настоящего? Трудный это вопрос. Может, даже труднее, чем найти настоящую, по душе, работу. Наверное, самый трудный на свете вопрос.

Нийда за последнее время неузнаваемо изменилась. Даже не замечает, что Силле тоже не в своей тарелке. Раньше сразу бы забеспокоилась, что с подругой делается…

— Послушай, что с тобой стряслось? — вдруг сказала Нийда, которая терпеливо дожидалась ответа на свой вопрос. — Я тебя не узнаю. Раньше с тобой можно было обо всем поговорить, а теперь ходишь, как в воду опущенная…

— Я?

— Ну да. Я все приглядываюсь, смотрю: стала какой-то другой.

— Я-a?

— Конечно, ты. Девочки говорят, что… не надышишься на Индрека. Одним словом, влюбилась.

— Я-я-а-аа?

22

Весь мир поплыл у Силле перед глазами и встал вверх тормашками.

Она вдруг поняла, что есть моменты, когда ты даже со своей лучшей подружкой не можешь быть откровенной, даже себе не осмелишься признаться.

В этот самый момент возле них очутился Воотеле. Буркнул Силле, что ему нужно немного поговорить с Нийдой, и вот он уже отвел ее на несколько шагов в сторону, и уже пошел у них разговор.

«Пусть наговорятся досыта!» — пожелала им Силле и пошла назад. Ей надо было побыть одной…

И откуда только Нийда взяла все это? «Девочки говорят!..» Хм! Разговоры ходили и раньше. Делают из мухи слона. Ты разговариваешь с человеком, а они сразу: влюбилась. И Нийда туда же.

А если они сказали это и Индреку? Тогда… Ой-ой-ей! Тогда все случившееся возле камня выглядит в тысячу раз хуже. Тогда Индрек может подумать о ней самое плохое. Будто она умышленно… Как же ей теперь смотреть ему в глаза, здороваться с ним и вообще?..

Разговор сзади смолк. И шагов слышно не было.

Одна.

Вдруг лес показался устрашающе мрачным. Тихий шум деревьев, неприятный шорох, скрип.

Силле оглянулась.

На фоне моря и полоски неба она увидела Воотеле и Нийду.

Они шли следом… держась за руки. Стройная худенькая Нийда и длинный плечистый Воотеле. Впервые Силле видела их державшимися за руки.

Так! Силле усмехнулась и продолжала свой путь. У Нийды началось воскресение. А десять злых кошек? Они остались теперь без работы. И пусть! Не каждый подпустит их к своей душе. Другое дело Нийда. Она такая чувствительная и хрупкая. Но если человек сильный… Сильный не позволит себе в кого-то… не позволит увлечься, пока не будет совершенно уверен, что тот, другой, — самый верный, и пока тот, другой, не будет думать точно так же. Только тогда.

Но с Индреком придется сегодня же объясниться. Надо будет сказать ему между прочим, в шутку, что, мол, так и так, болтают… Во всяком случае, надо что-то веселое, потому что смех всегда помогает человеку.

Силле вскрикнула: будто из-под земли перед ней вырос Индрек.

— Почему ты одна? Куда все подевались?

— Идут. Разговаривают, не стоит им мешать.

Индрек молча пошел рядом с Силле.

— Нога все болит? — спросил он.

— Не очень.

Поперек дороги тянулись толстые корни. Об один из них Силле задела больной ногой и ойкнула. Индрек схватил ее за руку.

— Видишь, у лжи короткие ноги, — пошутил он и крепче сжал руку Силле. — Еще упадешь. Тут в темноте тебя и не найдешь.

— Знаешь, там на камне, — вдруг решительно начала Силле. Но не смогла обрести желаемого веселого тона и продолжала тихо и обиженно: — Свалилась, как… как…

— «Свалилась»? Это я дернул.

Все, что уяснила было для себя Силле, вдруг снова смешалось. Она остановилась.

— Конечно, дернул. — Волнение сдавило голос Индрека: — Силле, знаешь… ты… — Лицо его приблизилось. — Силле!

— Что? — Свой голос показался ей чужим.

— Силле! Ты совсем не такая, как другие девчонки. В моем представлении, Силле! Понимаешь, что это значит? Скажи!