Месяц как взрослая - [15]

Силле мысленно произнесла это по слогам, как некое неожиданное и неуместное в школьном лексиконе, новое и мудреное иностранное слово. При этом у нее было такое неясное, смешанное с робостью и приподнятостью чувство, которое она испытала однажды в пятнадцать лет, пойдя вместе с Нийдой на фильм, который детям до шестнадцати лет смотреть запрещалось.

Мой суженый…

Для Силле это был еще невообразимо далекий и туманный мир.

Но все-таки… Каким должен быть этот ее суженый?

Таким, у которого в любом деле можно получить совет, и кто знал бы много интересного, и с кем никогда бы не было скучно. Как отец. И кто был бы хороший, дружелюбный, понимающий и всегда в хорошем настроении. И кто придумывал бы в конце каждой недели что-нибудь занятное и знал бы, как отец, все самые лучшие леса, и горы, и за́мки. И был бы начитанным. И не стыдился бы помогать стирать и готовить еду. И с кем хотелось бы всегда и всюду бывать вместе, как с мамой и папой. И кто был бы очень симпатичным…

— И каким же этот благоверный должен быть? — с насмешливой улыбкой спросила у Мерле Хийе.

— Ну… Серьезный. Красивый. Широкоплечий — атлетически сложенный…

— Значит, борец? — уточнила Хийе.

— Почему борец? Человек спортивного склада. И еще непьющий и некурящий. И…

Хийе снова прервала Мерле:

— И чтобы аппетит у него, конечно, был хороший. Не так ли? Чтобы мог съесть все, что ты ему для поддержания хорошего настроения собираешься скормить, и без ропота.

Нийда рассмеялась.

— Давай на спор: ты бросишь школу и выйдешь замуж.

— А что, возьму и брошу, — улыбнулась Мерле. — Все может быть.

— Глупость, — презрительно сказала Хийе. — Другое дело, если в семье не хватает денег и надо идти работать. По себе знаю, какие мысли лезут в голову из-за денег. Но и тут можно найти выход. Летом заработать на книги и одежду. Я делаю это уже третий год.

Мерле слушала Хийе с интересом, но потом тряхнула головой:

— Не из-за одних денег оставляют школу.

— Тогда, значит, замуж? — победно засмеялась Нийда.

— Я и об этом думала, — ответила Мерле спокойно, без кокетства. — А что! Нам всем уже пора подумать о будущем.

— Сначала все-таки профессия. Надо выбрать себе дело и научиться ему, — сказала Силле. — И только тогда думать о другом. Мы не современники Анны Карениной, которые…

— Кто как, — заявила Мерле. — Один может разом разрешать несколько проблем, а другой по очереди. Кто смел, тот два съел…

Пренебрежительная усмешка Хийе исчезла за ее презрительной гримасой.

— Ну конечно, если тебя прельщает заниматься только домом — убираться и готовить… Прошу! Пожалуйста! И это работа.

Нийда вмешалась и сказала, что, для того чтобы выйти замуж раньше восемнадцати, требуется получить разрешение мамы и папы.

Мерле не считала это препятствием.

Хийе недовольно опустила веки, голос ее стал резким, сердитым:

— Вы болтаете, как барышни лет сто тому назад. Не трать ты, Силле, энергию на то, чтобы объяснить Мерле азбучные истины. Пусть выходит замуж и сидит с оравой детей на шее мужа. Вот моя мама домашняя хозяйка. У нее пятеро детей. Папа зарабатывает столько же, сколько отец у Силле.

— Тогда это неплохая зарплата, — заметила Силле.

— Да, но приходится она на семь душ. Твоя мама зарабатывает еще столько же, и все это раскладывается на три человека. Вы одеваетесь как на демонстрации мод. А моя мама… С первого класса помню у нее одно и то же пальто. И через день нам подают на стол кашу. Да здравствует крупа! Вот видите! Тут не надо и пятерки по математике, чтобы понять, что для нас сейчас самое важное.

— Ну, деньги все-таки не самое важное, — возразила Силле.

— Кому что. — Хийе пожала плечами. — У моей бабушки нет ни одного зуба — она считает самым важным на свете зубы. А слепой, конечно, глаза…

А сама Хийе — деньги, подумала Силле. Семерым на одной зарплате жить непросто. Поэтому Хийе и побелела так, когда Воотеле на одном классном вечере бросил в нее тряпкой, той, что стирали с доски мел. Хийе была в вишневом лавсановом платье, которое носила уже три года. В другой раз, когда Воотеле, скользя в коридоре по паркету, наткнулся нечаянно на Хийе и на туфле у нее отлетел каблук, она вначале так горько и отчаянно заплакала, будто по меньшей мере сломала себе ногу. А может, это платье и эти туфли были куплены на заработанные ею деньги…

— Самое важное — любовь, настоящая, глубокая, — сказала Мерле. — Поверьте мне, девочки! Все остальное — это только гарнир.

— Кому что! — снова отрезала Хийе. — Слушая твои такие слова, я не удивляюсь, что ты бросаешь школу.

— Кто сказал, что я бросаю?

Подошел Воотеле и почти дрожащим от волнения голосом стал рассказывать Нийде, что, оказывается, мастер тарного цеха мюрмеколог и только что рассказывал ему, каким образом между собой общаются муравьи. Воотеле не терпелось поделиться этой новостью с Нийдой. Но его перебила Мерле, которая с приходом Воотеле все время поглядывала на дверь.

— А где же другой снабженец? — спросила она.

— Пошел в город, — ответил Воотеле. — Должен бы вернуться. Если не ошибаюсь, он уже на лестнице.

Мерле торопливо вышла. Воотеле начал было продолжать свой рассказ о химическом языке муравьев, как вошел Индрек и позвал его на склад. Следом прибежала Мерле, улыбаясь, она остановилась возле Индрека.