Место преступления - [37]

Боковая сторона дома находилась в тени, свет уличного фонаря сюда не достигал, а передний и задний фасады освещались лампочками в плафонах, подвешенных на концах конька крыши. Но, как ни печально, именно эти, освещенные лампами, стены и являлись наиболее удобными для подъема на второй этаж, где окна были темными. Опасно, конечно, на улице могли оказаться случайные свидетели, но приходилось рисковать, ибо иного пути Филипп пока не нашел. А время между тем бежало. И другие дела, запланированные на эту ночь, стояли без намека на движение.

Вдоль освещенных передней и задней стен дома, заметил Агеев, оставались узкие проходы «мертвой зоны», куда не доставал «взор» камеры наблюдения. И Филипп обошел почти в притирку к дому весь его периметр. Наиболее удобным для подъема на второй этаж действительно был задний фасад с выступающим коньком и болтающимся на его конце светильником. Специальная «кошка» крепилась на двух тонких тросах, один из которых фиксировал зацепление и предназначался для подъема, а второй — для того, чтобы можно было потом отцепить зубья крючков, сложив их параллельно. Филипп раскрутил ее и, словно из пращи, метнул вверх. Давно не тренировался Агеев, но рассчитывал на память, хранившуюся в руках, и на свой глазомер. И длительная практика прошлых лет не подвела. Со второго броска «кошка» прочно зацепилась. Филя осторожно, чтобы не производить ненужного шума, подергал, потом сильнее, «лапы-крючки» держались прочно. Ну, не такой уж и вес-то, подумал Агеев про себя и закрепил на запястьях металлические захваты, а потом затянул и на кроссовках металлические скобы с острыми, выступающими перед носками шипами — спецтехника, куда без нее в делах оперативных?

Никогда не стремился Филипп «бегать по горам», но, вероятно, запросто мог бы стать заправским скалолазом, если захотел бы. Потому что, ловко работая захватами и шипами на ногах, он быстро и бесшумно сумел подняться к окнам верхнего этажа и проверить окна.

«Умный, умный, а дурак!» — сказал Агеев в адрес ростовщика. Лезвие ножа, прошедшее под ставней без зацепки, показало, что окно только закрыто, но не на запор, и, слегка толкнув его, Филя открыл свободный доступ в дом…

Луч фонарика пробежал по стенам, по полу, высветил большое ложе с высокой резной спинкой и комод в углу, у стены. А напротив просторного ложа, рассчитанного, определенно, не на одного человека, а, по совести говоря, даже и не на двоих, стоял большой и громоздкий шкаф, который, как и резной комод, был взят явно не вчера из мебельной комиссионки. Ростовщик, очевидно, предпочитал старинную мебель. Что ж, страсть вполне уважаемая…

Дверь из спальни вела на лестничную площадку, по другую сторону которой располагалось помещение, напоминающее кладовку. Стараясь не скрипеть дверными петлями и половицами, Филипп осторожно приоткрыл дверь туда и понял: это был у ростовщика своеобразный ломбард. На широких полках в достаточно внушительном помещении, размером почти со спальню, лежало то добро, которое и шло в заклад. Ну, помимо долга с набежавшими процентами. А вполне возможно, что это и были именно те самые «проценты», которые должники не могли возвратить «науку». Короче говоря, понял Филя и поморщился, здесь дело было поставлено на научный уровень. Все, очевидно, совершается по закону, юрист подписывает соглашения, государство ничего не имеет против такого рода частной деятельности. А действительно, что оно может иметь против? Все, чего лично не запретил «великий» президент, разрешено. Ну, пусть вернулись в девятнадцатый век, так и не все же! А что графы возвратились и баре тоже, так куда же без них холопам? На конюшнях, правда, еще не порют, но тоже — кто знает, так ли уж устойчивы умы в демократическом-то обществе?.. Может, не все еще протесты вызрели против, как говорилось совсем еще недавно, «извечной мечты человечества» — то бишь свободы, равенства и братства, или — Liberte, Egalite, Fraternite? Вот же учудили чертовы французы! Сами ничего не добились и другим головы заморочили… Но эти соображения мелькали у Филиппа просто так, безотносительно, между прочим.

— Ладно, будет тебе сейчас, — пробормотал сквозь зубы Филя, — и либерте, и эгалите… все получишь…».

Внизу послышались шаркающие шаги домашних тапочек. Затем сдержанный старческий кашель и неразборчивое бормотание. Металлически звякнул ключ, и лязгнули отодвигаемые щеколды, вероятно на входной двери. Хозяин собирался выйти из дома? С какой целью? Да наверняка затем, чтобы осмотреть дом снаружи! Храбрый однако. Или самонадеянный?

Филипп быстро проскользил в спальню, схватил второй тросик от «кошки» и рывком отцепил крючки от конька крыши. Так же быстро, не дав металлической «кошке» брякнуть о бетонную отмостку у дома, а также по его стене, втащил оба троса и намотал их на локоть. Сумка в одно мгновенье скрыла «инструмент», а окно аккуратно и тихо было затворено. А сам «специалист» привычно натянул на голову маскировочную серую шапочку с прорезями для глаз и рта.

Покашливая, ростовщик обошел дом по периметру, и вскоре внизу, через нарочно открытую Филиппом дверь, послышались шаркающие шаги, металлические звуки и тяжелый скрип ступенек лестницы. Это хорошо, что сам Филя не рискнул отправиться вниз, чтобы там и провести душеспасительную беседу: шуму бы наделал на весь стольный город Бобров. А теперь «клиент» сам двигался навстречу своей судьбе. Медленно, тяжело ступая на скрипучие ступеньки. Вот она — судьба, все вроде известно, а она — бац, и ты перекувырнулся… жуть!