Место под названием «Свобода» - [8]

– Верно, – отозвался Мак. – Закон порочен, но это закон. Однако я лишь хочу подчеркнуть, что даже такой закон не дозволяет обращать в рабство детей, и могу доказать это.

Подал голос Сол.

– Но мы нуждаемся в деньгах, Мак! – выдвинул он свое возражение.

– Возьмите деньги, – кивнул Мак. – Ваш мальчик отработает на сэра Джорджа, пока ему не исполнится двадцать один год, и его труд окупит полученные десять фунтов с лихвой. Но… – Он заговорил еще громче. – Но как только достигнет совершеннолетия, он станет свободным!

– Советую вам попридержать язык, – сказал сэр Джордж угрожающе. – Вы ведете опасные речи.

– Но я тем не менее говорю правду, – упрямствовал Мак.

Сэр Джордж окончательно побагровел. Он не привык, чтобы с ним препирались так настойчиво.

– Я с вами сам разберусь, когда закончится церковная служба, – с яростью пообещал он. Передав кошелек Солу, магнат обратился к пастору: – Продолжайте, пожалуйста, мистер Йорк.

Мак на мгновение растерялся. Неужели они просто продолжат молебен как ни в чем не бывало?

Пастор провозгласил:

– Так давайте же споем завершающий псалом.

Сэр Джордж вернулся на свое место. Мак по-прежнему стоял, не способный поверить, что все закончилось.

– Псалом номер два. «Почему бесчинствуют еретики, а люди веруют ложно?»

Но из-за спины Мака вдруг донесся голос:

– Нет, нет, погодите!

Мак оглянулся. Это был Джимми Ли, молодой шахтер и превосходный певец. Он уже однажды пытался сбежать и теперь в наказание должен был носить железный ошейник с вырезанными на нем словами: «Этот мужчина является частной собственностью сэра Джорджа Джеймиссона из Файфа. 1767 г. н. э.». Благослови тебя бог, Джимми, подумал Мак.

– Вы не можете теперь остановиться, – продолжал тот. – На будущей неделе мне исполняется двадцать один год. И если мне положена после этого свобода, я хочу все узнать об этом.

Ма Ли, матушка Джимми, поддержала сына:

– И мы все тоже.

Она была сильной женщиной, давно лишившейся всех зубов, но пользовавшаяся большим уважением в деревне, и с ее мнением приходилось считаться. Еще несколько мужчин и женщин восклицаниями выразили свое согласие с ней.

Эстер тянула Мака за рукав.

– Письмо! – взволнованно шептала она. – Покажи им письмо!

Охваченный волнением Мак совершенно забыл о письме.

– В законе все изложено иначе, сэр Джордж, – выкрикнул он, размахивая над головой письмом.

– Что это за документ, Макэш? – спросил пастор.

– Письмо от лондонского юриста, у которого я проконсультировался.

Сэра Джорджа охватил такой безудержный гнев, что казалось, он готов от него взорваться. Маку оставалось только радоваться, поскольку их разделяли несколько рядов скамей и хозяин шахты не мог при всем желании вцепиться ему в горло.

– Ты посмел проконсультироваться с юристом? – возопил он, брызжа слюной.

Сам по себе этот факт, по всей видимости, разъярил его больше всего.

– О чем говорится в письме? – спросил Йорк.

– Я прочитаю его вам, – сказал Мак. – «Церемония «честного залога» не является обоснованной ни английским, ни шотландским законом». – Среди паствы пробежал гул удивления. Это противоречило всему, во что этих людей прежде заставляли верить. – «Родители не имеют права продавать то, чем они не владеют, а именно – свободу взрослого мужчины. Они могут принудить своего ребенка работать на шахте до достижения им возраста двадцати одного года, но затем… – Мак сделал исполненную драматизма паузу и прочитал следующую фразу очень медленно и отчетливо: – Но затем он получит свободу и возможность уйти»!

И сразу же каждому захотелось высказать что-то свое. Воцарился хаотичный шум, когда не меньше сотни людей пытались говорить, кричать, восклицать или задавать вопросы. Не менее половины присутствовавших в церкви мужчин подверглись процедуре клятвенного обетования еще детьми, а потому всегда считали себя обреченными на рабский труд. А теперь им сообщили, что их обманули, и им не терпелось узнать правду.

Мак поднял руку, призывая всех успокоиться, и почти мгновенно в церкви вновь стало тихо. На мгновение он сам поразился своей власти.

– Позвольте мне все же прочитать еще одну строку, – сказал он. – «Однако как только мужчина достигает совершеннолетия, закон становится применим к нему, как и к любому другому жителю Шотландии. Отработав в зрелом возрасте год и один день, он лишается своей свободы».

Послышались возгласы, исполненные злости и разочарования. Никакой революции не произошло, поняли эти мужчины. Большинство из них не могли стать свободными сейчас, как и прежде. Но вот их сыновья имели возможность избежать такой же участи.

– Дайте мне взглянуть на письмо, Макэш, – попросил Йорк.

Мак прошел к алтарю и передал письмо священнику.

Все еще пылавший гневом сэр Джордж задал вопрос:

– И кто же он, этот ваш так называемый юрист?

– Его зовут Каспар Гордонсон, – ответил Мак.

– О да, – вскинул голову Йорк, – я о нем наслышан.

– Как и я сам, – презрительно подтвердил сэр Джордж. – Неисправимый радикал! Тесно связан с Джоном Уилксом. – Имя Уилкса было знакомо всем. Это был знаменитый лидер либералов, живший ссыльным в Париже, но постоянно угрожавший вернуться и свергнуть правительство в Лондоне. Сэр Джордж продолжал: – Гордонсона повесят за это. Я уж приложу к этому все усилия. Это письмо равнозначно государственной измене.