Место, где зимуют бабочки - [132]

Единственное, что скрашивало ситуацию и не позволяло настроению упасть до нуля, так это окружающие пейзажи. Они были прекрасны. Девственные леса, радующие глаз сочной зеленью, сменялись изумительными по красоте долинами. Наконец дорога выровнялась, спуски и подъемы остались позади, и El Toro потихоньку стал набирать прежнюю мощь. Луз опять уселась на место водителя. Разговоры в салоне возобновились.

– Знаешь, ты мне во многом напоминаешь ту девушку, Офелию, с которой я познакомилась. – Луз искоса взглянула на мать. – Очень славная девушка. И красивая. Я ее искренне полюбила. Ей тоже пришлось хлебнуть всякого.

Марипоса удивленно вскинула брови.

Луз рассмеялась, заметив ее озадаченность.

– Нет, не в прямом смысле. Она не алкоголичка, нет. Но жизнь потрепала ее, это да. Она и родила дочь почти в том же возрасте, в каком ты родила меня.

– Ее приятель издевался над ней?

– Еще как. Одна, беременная, в чужом городе! Только с тобой все случилось в Милуоки, а с ней – в Чикаго. А тебя мой отец тоже бил?

Марипоса отрешенно молчала, и Луз уже подумала, что зря она затеяла эту тему.

– Знаешь, девочка моя, меня тоже били. И не раз, – наконец негромко промолвила Марипоса. – Один подонок оставил мне на память вот этот шрам. – Она ткнула пальцем в шрам возле рта. – А вот еще один. – Она ухитрилась расстегнуть блузку, и на плече обнажился толстый зигзагообразный след, похожий на след от ножевого ранения. – Кстати, меня били не только мужчины. Случалось, и женщины.

Марипоса потрясла головой, словно пытаясь отогнать от себя тягостные воспоминания.

– Но вот Макс, твой отец, – странно, что мы еще ни разу не упомянули его по имени, – так вот он пальцем меня не тронул, не то что ударил. Впрочем, когда он меня бросил, то эта душевная травма оказалась для меня больнее, чем следы от побоев.

– Я ничего не знаю о своем отце. Даже фамилии его не знаю! Видела его только на фотографии.

– Его фамилия Строг. Максимилиан Строг.

Луз мысленно повторила. Фамилия иностранная.

– Но это не твоя фамилия. Мы с твоим отцом не были женаты. Надеюсь, это тебе известно?

– Да. Ты хотела выйти за него замуж?

Марипоса многозначительно улыбнулась.

– Мне было тогда восемнадцать. Не думаю, что в тот момент, когда я убежала из дома, я много думала о замужестве. Но когда поняла, что беременна, вот тогда, да, я захотела стать его законной женой. То есть я даже не сомневалась, что мы поженимся. Потом стала требовать этого. – Марипоса вздохнула: – Но Макс не хотел себя связывать.

– То есть он тебя попросту бросил?

Марипоса кивнула:

– Увы. Я работала в местном клубе официанткой. В один прекрасный вечер возвращаюсь домой после смены, а на столе записка. И немного денег. Видно, больше у него не было. Обидно было, очень больно…

– И что он написал?

– Ничего особенного, пару строк на листке из школьной тетрадки. Дескать, сожалеет, что все у нас так получилось.

– И все? Какой подонок… И как ты могла попасться на его удочку?

– О, это не составило мне никакого труда. – Марипоса сдержанно засмеялась. – Я клюнула на его внешность. Он был такой… ну прямо притягивал к себе. Хорошо знал, на что падки молоденькие вертихвостки вроде меня. И он был совсем не похож на тех книжных червей, что грызли гранит науки в университете вместе со мной. Знаешь, как это бывает? Иностранец… приехал из Германии… из какого-то другого мира… и такой красавец! Голубоглазый блондин… а уж улыбка…

Марипоса закончила на полуфразе.

– Ты его полюбила? – серьезно спросила Луз.

В глубине души она всегда знала, что Марипоса любила ее отца.

– Да. Очень. Я любила его со всей силой страсти, на какую способна восемнадцатилетняя девушка. Мои чувства к Максу и близко не были похожи на все то, что я испытывала до этого к другим парням. Да и потом ни один мужчина не смог увлечь меня так, как Макс. Он был моим первым мужчиной. – Она помолчала. – Надеюсь, такая подробность тебя не слишком коробит?

– Вовсе нет, – пожала плечами Луз.

– А вот моя мать пришла бы от этой информации в ужас.

Луз вспомнила, как они с бабушкой не раз и не два обсуждали тему Салли в ее жизни.

– Может быть, и нет. Конечно, у бабушки на многие вещи был старомодный взгляд, но она никогда не была ханжой.

– Макса она ненавидела. В этом у меня нет никаких сомнений.

– А я думала, что она его даже не видела.

– Родители познакомились с Максом в университете, когда приехали навестить меня. Мы вместе пообедали. Помню, Макс все тянул немецкое пиво, а отец принципиально налегал только на мексиканское. Маме он показался надменным интеллектуалом, этаким пустозвоном, тщеславным и помешанным только на себе. Нарцисс, говорят про таких. Кстати, так оно и было. Маме категорически не понравилось в нем все. Даже то, как он держал сигарету. Вот так, между большим и указательным пальцами. – Марипоса подняла руку и продемонстрировала манеру, популярную в Европе лет сто тому назад. Со стороны смотрелось смешно, и Луз рассмеялась.

– А мне бабушка говорила, что никогда не видела моего отца.

– Так она говорила? Бедная, бедная мамочка! Либо она навсегда вычеркнула его из памяти, либо ее отвращение к Максу было столь велико, что она не захотела говорить о нем даже с тобой, даже дурно о нем отзываться не захотела, вычеркнула… Хотя, конечно, он не был исчадием ада. Отнюдь. Повторяю, он ни разу меня не ударил. Напротив! Когда мы были вместе, мы все время смеялись и вообще прекрасно проводили время. Но ведь ему было в тот момент только двадцать. Понятное дело, не очень-то парню хотелось связывать себя по рукам и ногам женой и ребенком. И мы стали чаще ссориться. Главным образом из-за денег и из-за ребенка. Видно, в конце концов все это ему надоело, и он, как капризный маленький мальчик, бросил все и укатил к себе в Германию. Жаль, но я даже не знаю, где именно в Германии он жил. Как-то разговор не зашел…