Месть - [15]

, господи-боже, разве можно погибнуть, если ты?.. Убит коркой льда. Покрывшей сердце его обледеневшей жены.

Ну, разве не замечательно - беседовать вот так, вы да я и никого больше? Я знаю одну тайну. Только не говорите никому. Когда мы с Робертом полюбили друг друга, когда мне было двадцать четыре, а ему тридцать, все у нас было очень страстно и так далее, однако потом, какое-то время… он не мог быть со мной. С ума от этого сходил. Клялся, что никогда, никогда прежде… Готов был покончить с собой. И знаете? Мне было все равно. Я так любила его, что, даже если… Потом все наладилось, довольно скоро. Он был мне так благодарен - как будто я вытерпела нечто немыслимое - героически сражалась. Клялся, что я ангел, богиня. Как я это не любила. Он не понял одного - я испытывала такое счастье, что мне было все равно. Я помешалась от счастья. Меня можно было в психушку свезти. А потом, когда мы снова стали любить друг друга, не знаю, поймете ли вы, но это как-то растворилось в счастье, которое я и так испытывала.

Я однажды спросила его про вас. Всего один раз. Спросила, не замужем ли вы. Не знаю почему, просто мне нужно было это знать. Он пришел в ужас. Его «Нет!» прозвучало едва ли не гневно. Он уставился на меня, - горестный, взъяренный. Непонятый мужчина. «Я бы никогда не позволил себе разрушить семью». Так прямо и сказал. Поза гордая: плечи назад, взгляд вызывающий.

А как же моя семья, Роберт?

И еще одна моя тайна. Вы же не проболтаетесь, верно? Придвиньтесь поближе: мне придется понизить голос, вдруг нас кто-то подслушает. Я знаю, что вы спали в этой постели. С моим мужем, разумеется. Ну что вы отшатываетесь? У нас с вами милый девичий разговор - вы да я, никого больше. Конечно, вам, наверное, неприятно, что мне все известно. Это может расстроить. Даже смутить, во всяком случае, некоторых. Но, раз начав делиться секретами… Должна признаться, это изменило мои представления о вас. Я не думала, что вы окажетесь такой… как бы это назвать? Отчаянной? Жестокой? Я вам скажу даже, откуда я все узнала. Мне Роберт сказал! Любезно с его стороны, не правда ли? Конечно, у него не оставалось выбора. Он понимал, - я что-то учуяла. Это все в декабре было, сразу после Рождества, я тогда уезжала на несколько дней, повидаться с мамой. Я к тому времени стала думать, что, может быть, мы как-то и уцелеем, Роберт и я, вот как удается уцелеть развалинам. Знаете, развалины ведь можно законсервировать. Дорогостоящая, требующая немалого умения работа. И я думала: если я останусь в доме, и он останется в доме, мы с ним обратимся в исторический памятник с плющом на стенах. Люди будут приходить, чтобы полюбоваться на нас. Мы сможем установить входную плату. Конечно, вы все еще пребывали бы на другом конце города, - опускали шторы, скрещивали и перекрещивали эти ваши ноги. А, вернувшись от матери, я поднялась в мою комнату, прилечь. Роберт как ушел к себе в кабинет, так его и не покидал. А я сразу увидела - кровать застлана не так. Роберт в этих делах совершенно ничего не смыслил. В бытовом отношении он был идиотом. Я закричала; мы поругались. Он признался. Сколько раз можно исповедоваться человеку, прежде чем начнешь желать ему смерти? Или начнешь желать ее себе? Одно из сказанного им я запомнила. Он думает, сказал Роберт, что я его больше не люблю. Уверена, он и вправду так думал, однако, то, что он сказал мне об этом, было еще и очень умнó. Поскольку я разбил твое сердце, дорогая, и поскольку ты теперь бессердечная стерва, ни на столечко вот не простившая меня за то, что я его разбил, я имею богоданное право валять в твоей постели кого угодно. Нравится тебе, не нравится - переживешь.

Говорят, убийцы всегда возвращаются на место своего преступления. И посмотрите-ка: вы здесь! Теперь нам требуется только судья - и палач. Вперед, сестричка! Я уже почти показала вам дом.

Чердак

Смотрите, моя старая колыбелька.

Мне иногда кажется, что где-то здесь сокрыта вся моя жизнь. Если б я только сумела ее отыскать, разложить по полочкам, мне удалось бы восстановить ее всю, день за днем, минута за минутой…Книжные шкафы. И здесь тоже. Один из них прежде стоял в гостиной… годы тому назад. Многие поговаривают о том, чтобы довести свои чердаки до ума, но как можно довести до ума чердак? Вещи все накапливаются. В этом весь смысл чердаков. Ни до какого ума их не доведешь. Тем-то дома и отличаются от древних цивилизаций - самый старый слой всегда сверху. Мы сделали здесь теплоизоляцию, лет пять назад. Предполагалось, что это позволит нам сэкономить на счетах за отопление, но, по-моему, ничего мы такого уж не наэкономили. Не помню. Этим обычно и кончаются попытки стать практичным человеком. Нас, меня и Роберта, вы никогда бы практичными не назвали. Таково было одно из наших достоинств. Припадочная практичность, в лучшем случае. Наполовину в нем, наполовину снаружи. Это я о мире практичных людей. Каждое лето я ставила вот в это окно вытяжной вентилятор. Он тут посверкивал. Вы не поверите, до чего здесь было жарко. Мой старый кукольный домик. Мой красный зонтик от солнца. Я часто стояла у окна, под солнцем, и смотрела на свои руки под зонтиком, на то, как их заливает сияющая краснота. У Роберта был в восьмом классе научный проект: оптические иллюзии. Знаете: что это, ваза или два профиля? Скопидомы, мы оба. Видите ту балку? Место моего самоубийства. Я вам не говорила, что покончила с собой? Ну да. Влезла сюда с веревкой. Это было после несчастья с Робертом - через несколько дней после звонка. Я все пыталась